— Вы сказали это девочке, которую затащили в секту, действующую по принципу промывания мозгов? — удивилась Дрей.
— Мы пришли сюда не на сеанс семейной психотерапии. Мы пришли, чтобы нам вернули нашу дочь. А потом, что еще я мог сказать? Попробовали бы вы общаться с дочерью-подростком, которая считает, что все знает лучше всех!
Дрей отпила немного водки:
— Да я бы с удовольствием.
Тим стиснул ее руку, но Уилл, ничего не замечая, продолжал:
— Выплаты в фонд Ли нельзя отозвать. Я оформил банковский договор на этих условиях, чтобы получить максимально выгодный план налогообложения. Деньги будут перечислять к ней на счет каждый год, и мы ничего не можем сделать, чтобы это остановить. Когда ей исполнится двадцать, она получит еще миллион долларов. И будет получать по миллиону в год до тридцати лет. Эти люди крадут мои деньги.
— Эта машина, — спросил Тим, — она все еще у нее?
— Да. «Лексус».
— Он зарегистрирован на ее имя или на ваше?
Уилл с секунду подумал, глядя в потолок, теребя пальцами застежку своих золотых часов:
— На мое.
— Хорошо. Когда выйдете отсюда, поезжайте в полицию и заявите об угоне. Тогда ее включат в сводки. Если Ли засекут, они смогут ее задержать. А потом мы сделаем так, чтобы ее отпустили под ваше поручительство.
— Господи, — Уилл в волнении взглянул на свою жену, — это гениальная идея!
— Она рассказывала вам что-нибудь о секте?
— Нет. Не назвала ни имен, ни адресов, как мы ее ни уговаривали.
— Тогда откуда вы знаете, какого рода эта секта?
— С ее слов. Она ничего не говорила о религии. Все больше о том, как она «научилась открывать в себе источники внутренней энергии» и «справляться со своими слабостями» и тому подобная ерунда.
— А как она называла своего гуру? Она должна была упоминать о лидере секты.
Уилл только покачал головой, но Эмма вдруг сказала:
— Она называла его Учитель, говорила о нем с благоговейной почтительностью.
Ее муж бросил на нее смущенный взгляд, насупив брови:
— Разве?
— Вы сказали, что секта опасна. Вам угрожали?
Уилл кивнул:
— Да, пару раз. Звонили какие-то отморозки. Сказали: отвалите, или мы вас на кусочки порежем, как ягненка, который вчера был у вас на ужин. — Эмма прижала худую руку ко рту, но Уилл не обратил на это никакого внимания. — Очень ловкая угроза, ведь они дали понять, что следят за нами. Я привык к угрозам и подобным вещам — тридцать четыре года в Голливуде, сами понимаете, но я не люблю, когда мне хамят. Я не осознавал, насколько все это серьезно, пока не пропал частный детектив, которого мы наняли. Потом они позвонили еще раз, сказали: «Вы следующие». Наверное, подумали, что Ли нельзя трогать, — кто же будет убивать курицу, несущую золотые яйца, — а вот нас с Эммой почему бы и нет? Нас вполне можно пустить в расход.
— А что за частный детектив?
— Бывший шеф отдела безопасности «Уорнер Бразерс». Мои люди его наняли.
Тим вдруг почувствовал, как шевельнулось никогда не подводившее его профессиональное чутье:
— И эти же люди сейчас сидят в припаркованном в переулке «Линкольне навигаторе» с тонированными стеклами?
Уилл долго смотрел на Тима, брови его поползли вверх, а рот слегка приоткрылся. Он наконец-то сел:
— Да. Эти же люди.
Тим пересек комнату, взял с полки у телефона блокнот и ручку:
— Продолжайте.
— Частный сыщик был низким нервным человечком. Звали его Дэнни Катанга.
— И его убили?
— Он пропал. На прошлой неделе. Наверное, что-то раскопал. После этого мы пошли к Таннино.
— Мы ни единого слова не получили от Ли с того дня, как она ушла из дома, — добавила Эмма.
— Я все еще надеюсь, продолжаю писать ей письма, но все тщетно, — пояснил Уилл.
— Как вы можете посылать ей письма и статьи, не зная, где она?
— Сразу после того как Ли исчезла в первый раз, она оставила у нас на автоответчике сообщение с номером абонентского ящика, чтобы мы могли пересылать на него всю ее почту — скорее всего, для того, чтобы она могла беспрепятственно получать все свои финансовые документы. Мы так полагаем, что это общий абонентский ящик для всех членов секты.