— Это все или Ваша спутница тоже что-нибудь закажет? — уточнила девушка, дежурно улыбнувшись.
— Эх, не был бы ты скрягой, Сереж, заказал бы мои любимые устрицы, — усмехнулась Лора ярко накрашенными алой помадой губами.
— Негуманно есть себе подобных, дорогая Лора, — ответил ей мужчина, сцепив руки в замок.
— Что-то я не заметила твоей гуманности по отношению к баранине, вчера за ужином, — усмехнувшись парировала Воскресенская, закусив губы.
— Девушка, принесите этой женщине самую большую порцию устриц, что у вас есть, — раздраженно, сквозь зубы произнес Сергей, и официантка, быстро кивнув, оставила пару наедине.
Лора самодовольно улыбнулась, отставила недопитый стакан с шампанским в сторону и, положив ногу на ногу, наконец-то перешла к делу. Не для милой беседы же с бывшем мужем она пришла сюда.
— Ты узнал, где наша дочь? — серьезно спросила женщина, внимательно смотря на Сергея.
— Конечно, — ответил мужчина, закатив глаза. — Как я мог упустить из виду собственную дочь, — фыркнул он, доставая из портфеля планшет.
— Как-то смог, раз пару дней назад ты даже не знал, что Настя уехала из столицы! — последовал ответ женщины. Она никогда не утруждала себя ненужным молчанием. Это дико раздражало Сорокина, но он каждый раз мысленно одергивал себя, успокаивая словами: «Потерпи, Сережа, скоро она снова, быстро соберёт чемоданы и свалит в свою Америку…как двенадцать лет назад, ничего не сказав.»
— Ты решила во всех смертных грехах меня обвинить, разрушенной когда-то семьи тебе мало? — не сдержался мужчина и вскользь высказал обиду, которую таил в себе многие годы.
— Ну, ты же винишь меня во всех своих проблемах с дочерью, почему я не могу, — ответила ему Лора, пожав плечами.
— У меня на это, хотя бы, есть основания! — воскликнул мужчина, сжав кулаки.
— Оу, ну ты еще по столу кулачком стукни и ножкой по полу топни, — едко прокомментировала Воскресенская, закатив глаза. — Мы оба прекрасно знаем, что наш брак был ошибкой молодости и то, что мы развелись — лучшее решение из всех, что мы когда-либо смогли бы найти, — немного погодя произнесла женщина, при этом оставаясь более чем серьезной.
— А Настя, это тоже, по — твоему, ошибка? — горько усмехнувшись краешком губ спросил Сергей, смотря на женщину, которую когда-то безумно любил.
— Настя — это лучшее, что случилось с нами обоими, лучшее, что дал нам этот брак, — тихо проговорила Лора, отвернувшись к окну. — Мне жаль, что я тогда уехала и бросила ее…вас, — спустя несколько томительных секунд произнесла Воскресенская, смотря в окно.
— И это нам обоим не принесло счастья, — усмехнулся Сергей, не сводя глаз с профиля бывшей жены. «Все еще так же прекрасна, как двенадцать лет назад…», — пронеслась шальная мысль в его голове, и он снова горько усмехнулся. Дурак, раз все еще очарован ею.
— Лучше так, чем всю жизнь жить и тихо ненавидеть друг друга, никому от этого не было бы лучше, — покачала головой Лора, боясь взглянуть ему в глаза. Боялась, потому что еще двенадцать лет назад поняла, что совершила ошибку, но вернуться не позволила дурацкая женская гордость.
Мужчина хотел что-то сказать, что-то важное. Это был порыв, который, наверное, теперь навсегда упущен. Официантка снова дежурно улыбнулась, ставя на стол огромную тарелку с устрицами и кусочками лимона, а перед Сорокиным поставила маленькую чашку с крепким кофе.
— Так, где наша дочь, Сереж? — спросила Воскресенская, как только мужчина сделал первый глоток и поставил чашку кофе в сторону.
— Настя сейчас в Калужской области, на ферме некого Горина Константина Владимировича, — ответил Лоре бывший муж, читая отчет начальника его службы охраны.
— И что она там делает? — нахмурившись спросила Воскресенская. — Это не похоже на Настю.
— Что ты вообще знаешь о Насте, — не удержался от колкости Сорокин, но сразу же пожалел о сказанном, увидев боль, отразившуюся в глазах бывшей супруги. — Прости.
— Ты прав, — тут же ответила она, покачав головой. — Я ужасная мать, ужасная жена и карьеристка из меня никудышная, — произнесла Лора, цокнув языком.
— Не надо так, — покачал головой мужчина, накрыв своей большой ладонью изящную женскую ручку с длинными пальцами.
— Ты, что двенадцать лет назад меня оправдывал, что сейчас оправдываешь, Сереж, — покачал головой Воскресенская, наклонившись к бывшему мужу. — А я, что двенадцать лет назад тебя не заслуживала, что сейчас не заслуживаю, — поджав губы протянула она. — Спасибо.
— За что? — непонимающе спросил мужчина.
— За то, что Настя превратилась в прекрасную женщину. Спасибо, что вырастил нашу дочь, Сережа, — грустно улыбнулась она.