— Вы все еще не собираетесь со мной разговаривать, Константин? — спросила женщина, самодовольно улыбнувшись.
— Не сумели добиться продажи земли честным путем и решили прибегнуть к шантажу? — вопросительно приподнял бровь Горин, заставив Инну Игоревну немного напрячься. Гордыне этому мужчине не занимать.
— Ну что Вы, Константин, — вздохнув протянула женщина, поджав губы. — Неужели Вы думаете, что я пришла бы сюда, если бы действительно не могла посадить Вас? Мы деловые люди, а деловые люди не привыкли апеллировать пустотой, — развела руками Изонова.
— Хотите сказать, что у Вас есть доказательства? — с сомнением и опаской спросила Лидия Борисовна.
— М-м, я думаю, что в суде дети не станут отрицать, что действительно занимались каким-либо трудом у Вас на ферме, Константин Владимирович, — задумчиво произнесла женщина.
— И это все что у Вас есть? — усмехнувшись спросил Горин, расправив плечи и сложив на груди руки. Сейчас мужчина стал еще более уверен в том, что женщине нечего ему противопоставить. — На каком основании они вообще заведут дело? Поверят в Ваше «честное пионерское»?
— У Вас прекрасное чувство юмора, Константин Владимирович! — наигранно весело захохотала Изонова. — Но отчасти Вы правы, мне на слово вряд ли кто-либо поверит, не в той стране мы живем…,- пожала плечами женщина задумчиво протянув.
— Но у Вас ведь есть основания, Инна Игоревна, я разве не прав? — самодовольно усмехнулся мужчина в костюме, подхватив игру Изоновой.
— Конечно прав, — улыбнулась ему женщина, показательно повернувшись к молодому пареньку в очках и требовательно вытянула вперед руку. — Сеня!
Светловолосый парень вздрогнул, прежде чем быстро полезть в свой потертый кожаный портфель. Под требовательным и нетерпеливым взглядом начальницы он пару раз чуть не уронил портфель, а потом дрожащими руками достал телефон и передал его женщине.
— Прошу, внимательно послушайте, Константин Владимирович, — попросила Инна Игоревна, включая телефон и открывая файл. — Я хочу, чтобы Вы убедились в серьезности моих намерений!
Женщина, смотря прямо в холодные васильковые глаза, нажала на экран телефона и включила запись. В ту же секунду из динамика раздался мелодичный женский и очень знакомый голос.
— Я уже говорила и повторю еще раз! — послышался недовольный, разозленный голос Насти. — Константин Владимирович ужасный человек! Он хороший начальник за счет детей, дает им работу. Они этого не заслуживают!
— Ну вот, — печально вздохнула Инна Игоревна, но печаль ее была напускной. Глаза женщины горели, а всем своим видом она показывала свой триумф. И пусть эта победа была не совсем честной — над записью поработал очень хороший мастер звукозаписи, сделав для нее отличную профессиональную склейку, но это была победа.
— Убирайтесь из этого дома немедленно! — воскликнула Лидия Борисовна, встав перед, потерявшим от шока дар речи, сыном.
— Я — то уйду, госпожа Горина, — кивнула Изонова, отдав телефон назад пареньку. — А представителя закона Вы тоже выгоните? А если он прямо сейчас заберет с собой Вашего сына и задержит его до выяснения всех обстоятельств? — задумчиво произносила вслух заранее подготовленные вопросы, которые не требовали ответов.
— Чего Вы хотите? — спросил Горин, на его лице не дрогнул ни один мускул.
— О-о, Вы начали задавать верные вопросы, Константин Владимирович! — воскликнула Изонова и щелкнула пальцами. Через минуту в ее руке лежала черная папка с документами, которую передал ей мужчина с крысиным лицом. — Это договор о продаже земли, я…, то есть наш телеканал, предлагает Вам три миллиона рублей, — улыбнулась женщина, протягивая папку Константину. — Конечно, цена немного ниже рыночной, но это отличная плата с учетом Вашей свободы, как я думаю, — сказала она, когда мужчина взял из ее рук папку с документами.
— У меня есть время подумать? — спросил Горин.
— Конечно! — воскликнула женщина. — Пару дней Вам хватит?
— Хватит, — хмуро ответил Константин.
— Тогда до встречи! — радостно воскликнула Изонова и, когда мужчины расступились, она наконец-то покинула дом.
Лидия Борисовна смотрела вслед этой женщине и с каждой секундой ей все труднее становилось дышать, сердце бешено колотилось о ребра, делая больно. Она посмотрела на сына, который крепко сжимал в руке папку и смотрел в никуда — ей стало хуже.