Тут стало тепло и уютно, отчего Венечка размежил вежды и уткнулся в свои листы бумаги, благо стол не пострадал.
Кавалерийский полк генерал-лейтенанта Уварова стоял в резерве и ждал своего часа. Появление Штейнца означало, что час пробил. Александр начал было излагать план командующего, но вдруг осекся, поймав себя на том, что говорит по-французски.
– Полно вам конфузиться, – хлопнул поручика по плечу Федор Петрович, – Его Величество распустил про меня байки, которые, я вижу, до всех докатились. И увидев взгляд поручика, тут же принял степенную осанку и добавил:
– Впрочем, если что, я к вашим услугам, только после сражения. Выбор оружия за вами. Лязгнули шпоры. – Ну, давай, голубчик, излагай скорее.
Обалдевший Штейнц слово в слово повторил суть операции.
– Вот это по-нашему, узнаю Милорадовича, запомните, поручик, эти слова навсегда и передайте по наследству. Хотя, если вы с нами в дело, шансов выполнить мою просьбу у вас не много. Однако могу предоставить вам некоторое порученье…
– Сочту за честь остаться здесь, – встал во фрунт поручик, в то время как генерал уже раздавал приказы своим посыльным.
Федор Петрович сам состоял в адъютантах Его Величества, но в тонкостях французской речи был не искусен, по поводу чего конфузился, но не особо переживал. На одном из светских приемов он впал в несвойственное ему красноречие. Александр спросил у известного французского стилистика, как ему нравятся поэтические формы повествования своего генерала. Тот ответил, что не понимает, о чем идет разговор. Дело было до войны, но история эта вошла в анекдоты. Над простотой нравов Уварова подтрунивали многие, в том числе премногоуважаемый поэт Пушкин, хотя над кем он только не подтрунивал, гениям прощалось многое.
Тем временем кавалерия Мюрата победоносным маршем обрубала хвосты нашим войскам. Казаки Платова, гарнизоны Денисова огрызались и, отчасти успешно задерживали стремительные броски нападавшей гидры. Все упиралось в самую малость – не было приказа о назначении места и времени сражения, которое повернет ход всей кампании в обратную сторону. Не хватало решительного контрудара, чтобы поднять на дыбы стремительную конницу противника и разогнать очумевших лошадей неприятеля по полям и болотам подмосковной округи.
Место было выбрано, час назначен. Поручик Штейнц доставил приказ до адресата, слово в слово передал по назначению и, отойдя на несколько шагов от командного пункта, рухнул без памяти в придорожные заросли ольшаника.
Закончив распоряжения, Федор Дмитриевич присел на поваленное дерево и уткнулся взором в жухлую траву, покрытую инеем. В голове колотило сознание того, что из всех, кого он сейчас отправил по назначению, в живых останутся единицы, которые будут доживать свой век на костылях и в богадельнях. Каждый из них так и останется боевой единицей без нулей, приписанных к сотням, тысячам и миллионам. Нули запишут в истории, а эти люди, так и останутся в одиночестве с отрубленными конечностями и отстрелянными мозгами.
– А куда делся этот поручик от Верховного? – вразумился генерал, – Ах, не пропадет. Однако исчезнуть без дозволения непростительно. Некогда, ребята, мешкать, утро уже.
Было еще темно, и едва начинали поблескивать росинки, когда засадные полки генерала Уварова выдвинулись на дело.
Справа была деревенька, не то Крымское звалась, не то Татарка. На карте этот населенный пункт обозначался как село, и возле церквушки дали команду приостановиться.
Помолившись, начали.
Чайник, долго не закипавший на костре Дениса Давыдова, выплеснул воду в огонь. Угли зашипели по-змеиному, и командир отряда, пнув по треноге с кипятком, скомандовал подъем в ружье. Горнист сыграл атаку.
Атаман Платов понял – дождались, и сотни озверевших от бездействия казаков бабочками взлетели на коней, сверкая булатом под искрами падающих с неба звезд.
«Сейчас мы покажем маршалу-трактирщику, как следует уважать военный кодекс», – съехидничал про себя Федор Дмитриевич Уваров, раздвигая подзорную трубу и вытирая пот со лба. – А ты от меня ни на шаг, – грозно глянул на любимого корнета генерал, не имевший до сих пор детей собственных, – Кстати, куда подевался этот бравый поручик из вестовых? Степа, позаботься, чтобы отыскали без промедлений! Не красиво будет выглядеть, если пропадет без вести, я с его отцом еще при матушке Екатерине драгунствовал.
Тем временем командующий объединенными арьергардными войсками генерал Милорадович ожидал вестовых с донесениями о происходящих действиях, а поручик Штейнц истекал кровью от касательного ранения и понемногу приходил в сознание. Он лежал в канаве, и глиняная мать сыра-земля затвердела на его ране, прекратив кровотечение. Когда его глаза приоткрылись, на них упало что-то мягкое, и стало опять темно, только слышался отдаленный звук канонады, и тело само по себе двинулось в сторону. Спина проехала по какой-то перекладине, ноги шлепнулись вниз, а голова упала на твердыню.