Отступление от темы
Здесь надобно про самого Венечку ясность внести.
Да не Венечка он совсем, а Венилин по метрикам, таким именем папашка шестидесятник наградил, в честь виниловых пластинок с записями дорогих ему песен, протаранивших его мозги через длинные немытые волосы. Хиппарем папаша был важным, но не долго. Загремел по полной с конфискацией, а малыша в распределителе оприходовали, поскольку мамашка под электричкой расфаршировалась. Так и остался Венил Владленович сиротой, имя с отчеством ему оставили, а фамилию другую присвоили, но об этом чуть дальше.
Взмолился Венечка, упал на колени.
– За что мне такая кара дана, переписывать все это?
– Тебе счастье привалило, что нашелся ты вовремя и во времени прижился, – заскрипел буфет и надвинулся всей своей массой на тщедушное тело малодушного человечка, – открой мои створки, выдвини ящики, просунь руку в пустоту и почувствуй то, что произойдет…
Ничего особенного не произошло. Не громыхнул гром, не всполохнула молния, даже замыкания в электрической проводке не произошло, а осталось на правой руке три пальца. Мизинец и безымянный исчезли. Три оставшихся срослись в щепоть и ткнули прямо в лоб, а потом рука сама повела к животу, достала правое плечо и приникла к левому. Вынула оттуда перо птицы и приткнула к бумаге, лежавшей не столе. Форточка захлопнулась. Снаружи доносился вой стаи волков и виднелся огрызок луны, переходящий в очертание запятой, где звезды становились многоточием, без графических линеек, но в полном хаосе создания, взрыва, которому подвержена маленькая материя, без которой нет жизни, но есть все остальное, но не будет ничего более подходящего и ничего не будет.
Венечка перевернулся на другой бок, сложил руки кренделем, ноженки в драных носках нежно прикрыла ему странная негритянка. Затрещал старый будильник и лопнул своей пружиной прямо по стрелкам, которые и так не двигались. Стрелки взвизгнули, крутанулись пару раз, замкнулись на себе и прижались к циферблату намертво. Циферблат вздрогнул и, почувствовав ничтожество стрелок, начал крутиться вместо них и вместе сними. Будильник озверел и закрутил пружину в обратную сторону и, почувствовав предел, понял, что мотать больше некуда. Сломался и затих, а стрелки вместе с циферблатом бегают по кругу, одухотворенные своей волей и свободой от сломанного будильника. Они нарезают круги, не замечая того, что стоят на месте, а сломанный будильник делает вид, что при деле находится. Наконец пружина лопается, и раздается жалкий треск, похожий на вялое шлепание бракованного глюкала в подметном месте расформированной дивизии имени Неросского. Отчего становится совсем противно, даже противно самому себе от обратного, и брат становится обратным, а братия со всеми при луне уходит в полдень, где теней не видно и насмехается над всеми нами, живущими в тени, но жаждущими солнца свет.
Такие мысли теребили голову Венилина на левом боку, а когда он повернулся на правый, полетел попугай, клюнул в темя и сказал про время.
Поручик Штейц к вашим услугам, – заявил Штейнц, отвесив пощечину графу Долгопятову, – ваше перо столь прямолинейно, сколь в последствии напишут "скажи-ка, дядя, ведь не даром…"
Отдали Москву ни за грош и получили весь Париж. Дуэль состоялась. Поручик был убит. Но доктор, присутствовавший на поединке, утверждал, что убит он был не совсем сразу, причем в последствии своей горячки, диктовал негритянке француженке свои воспоминания, которые она записывала на странной бумаге и непонятными для нас каракулями. Может быть делала вид, что записывает, что возьмешь с бредопомешанного, а, может, и взаправду, что-нибудь в этой абре-катабре было. Только схоронили поручика по всем почестям. Еще небывалый шум был по поводу всех этих записок, которых разобрать никто не в состоянии. Негритянка улетучилась через дымоход, а записи ее остались. Никто в них разобраться не смог, и бросили их где-то там за печкой. А еще говорят, будто бы перед тем, как вылететь через трубу, негритянка указала перстом на бумаги и сказала, что переписать их заново сможет один человек из светлого будущего при темном прошлом, чтобы не пьяным был и не трезвым, не работником и не лодырем, не таким и не сяким, но, чтобы имя свое знал да постоять за себя смог.