У нас всегда так бывает. Как у глухарей. Такуем-Кукуем, хвосты петушим, холки вздыбливаем, ноздри раздуваем. По нам дробью шарах, и оттоковался, по кольку току в шАрах рыхлеться не след. Можно еще как-нибудь сказать на определенном наречии, только наречие у нас одно, у кого на "а", и у кого на "О", а у других "Г" мягкое.
– А еще, вспоминается мне стог сена на закате, – всколыхнул отчизну дед, прошелестел скрюченными пальцами махру и, выдохнув меж шикарных зубов первую затяжку сизого дыма, плюнул на землю, растер носком остроносого сапога то место и продолжил свое повествование.
На фоне всеобщего бегства, на данном участке все было в ажуре.
Какая-то непотная тишина образовалась. Мы залегли, и они тоже не торопятся. Вызов снайпера приняли и объявили ему войну по всей территории фронта нашего батальона. Слава Богу, резервы Партии всегда есть в запасниках смекалки русского народа.
Лейтенант приподнялся, в ту же секунду пролетела пуля, продырявив пилотку на проволочной конструкции, надетой на его голову. Тут же хлопнули с нашей стороны.
Штейнц поправил проволочный каркас, потер поцарапанный лоб, пропихнул палец через дырку, где была звездочка, и нежно разгладил пилотку на затекшем колене. Руки вибрировали, надевая головной убор на положенное место, голова тоже подергивалась, поэтому пришлось поймать амплитуду их колебаний, чтобы кое-как напялить пилотку по самые уши, а две дыры, на входе и на выходе, где только что пролетела пуля, стали явлением в будущее, может не столь продолжительное, как хотелось бы.
Снайпер Молодцова сделала зарубку на прикладе. Ее глаза светились очарованием победы и прелестью невинности. Ей вообще шестнадцать лет. Попала в войска обманом, приписав себе от рождения два года. Будучи Ворошиловским стрелком, она была зачислена в действующую армию и без подготовки стала снайпером разведроты при отдельном саперно-мостовом батальоне. Теперь, на третьем месяце Великой Отечественной, когда Батяня объявил задачу "держаться до подхода главных сил", на ее прикладе рисовались восемь отметок о пораженных целях.
Они со Штейнцем только что придумали игру в помахивание пилотками. Они лежали в кустах, ощущая себя невидимками, им никто не был нужен. Они любили друг друга через прикосновение веток и касательством взглядов. Все чувства передавались от одного к другому на расстоянии посредством пальцев. Оттопыренный указательный – я вперед, второй палец поднялся – ожидай момента и так далее, как у глухонемых, только без поцелуев… Все должно было закончиться одним выстрелом и закончилось, как хотели. Долго играли в любовь. Сверкали над травой белые женские пятки, мотался меж осенних цветов офицерский китель, и вывели они из себя профессионального аса стрельбы по живым мишеням, довели до невозможности. Выстрелил он, решив, что лишит последнего удовольствия офицера русского.
Отто, так звали немецкого снайпера, очень плавно произвел движение указательным пальцем, безотказно сработал механизм, боек ударил, патрон взорвался, пуля вылетела со скоростью 940 метров в секунду, до цели не было и ста метров.
Девятиграммовая масса, специально изготовленного металлического сплава, понеслась, срубая на своем пути стебельки, пригорки, веточки, разгоняя мошек и комаров, для которых она не представляет опасности, чтобы попасть в прицельную точку более крупной мишени. Острие пуль иногда притуплялось напильником, чтобы увеличить разрыв в теле предполагаемого объекта, но этот фокус влиял на точность выстрела и среди профессионалов считался дурным тоном. Отто всегда работал со штатными патронами любимого "Маузера К-98" образца 35-го года и считал ниже своего достоинства прибегать к дополнительным средствам поражения. Со времен Веймарской республики, он впитал законы Гитлерюгенда – жить по совести, драться по-честному и бить до последнего. Он твердо усвоил, что никто не отнимет у нас надежду на то, что наступит день мести, когда слишком поздно будет молить о пощаде, и Новая Германия потребует искупления. Со своей длинноствольной подругой Отто находился за спиной Бальдур фон Шираха, распространяя идеи бойскаутов на диких поместьях Ирана и был отозван назад в Германию по призыву "молодежь руководит молодежью" – одному из величайших принципов Фюрера.
Занимая пост гебитсфюрера НСДАП, с первых дней начала плана операции "Барбаросса" Отто добровольно отправился на Восточный фронт искоренять большевизм и освобождать российские земли от советской заразы. Не коммунистической, заметьте, поскольку он сам был выходцем из Веймарской республики, родом из Тюрингского землячества, и папа у него был самым настоящим коммунистом и депутатом того самого Национального учредительного собрания, которое квакнулось перед желторотым цыпленком нацистской цапли.