Флакон придвинулся к Фужеру и, невзирая на недовольство створок серванта, решительно налил:
– Накатим, дружище, под шумок. Ты какого изволишь, белого или красного? – Никакого не желаю, – повернулся боком Фужер и блеснул своими хрустальными гранями.
Флакон надулся пивом и, отодвинув от себя фужерную грань, выплеснул содержимое в стакан граненый. Стакан от неожиданности звякнул и поддержал предлагаемую мысль, разлившись пеной по тому месту, на котором стоял. Пена зашипела и, превращаясь в обыкновение, внедрилась в салфетку, которая грелась на солнышке неподалеку. Солнечный луч ушел в другую сторону, повинуясь своим законам, а разлитое пиво осталось в промокшей салфетке.
– Каждому свое, – булькнул граненый Cтакан, наслаждаясь шипящим шариками по внутреннему своему содержанию.
– Теперь в помойку пойду, – успела подумать Cалфетка, а мне по-фигу, – решило то место, где все это происходило. Стакан вымоется, Флакон опростается, а на мне все это базируется. И так этому месту стало хорошо от сознания своей значимости и особенности…
– Тихо, мне тут, – грохнул Венечкин кулак по этому месту.
У небольшой деревеньки, где с одной стороны лес, а с другой поле, продолжался неслыханный бой между авангардом французским и русским арьергардом…
Из архива определенных ведомств следует, что бой предполагался не шуточный, а смертельный. Послали на это дело ни каких-нибудь оставшихся вояк, а самых настоящих воинов, обученных идти на смерть и умеющих это делать так, чтобы не было стыдно.
В арьергард Соединенной армии генерала Милорадовича главнокомандующий Кутузов выделил:
Кавалерийские соединения: Отдельный казачий корпус атамана Платова, 1-й резервный кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Уварова, 2-й резервный кавалерийский корпус генерал-майора барона Корфа – Псковский, Московский драгунские, Польский уланский, Изюмский гусарский полки,
3-й резервный кавалерийский, корпус генерала барона Крейца – Курляндский, Сибирский, Оренбургский, Иркутский драгунские, Мариупольский, Сумской гусарские полки, 4-й резервный кавалерийский корпус генерала графа Сиверса 1-го – Черниговский, Харьковский, Киевский, Новороссийский драгунские, Литовский уланский, Ахтырский гусарский полки
Если кому интересно, продолжение будет в сносках, а пока бедный Венечка, переписывая все, что ему предложили, сошел с ума от количества имен, цифр, названий и всего прочего, что загружает голову бесконечными деталями и фактологическими триумвиратами.
Можно сказать, витиевато про долг, честь и совесть, а можно просто пойти и сделать то, что должно, для чего СОЗДАН и от чего нельзя уйти, потому что уходить некуда, когда перед тобой возникает то, что тебя разозлило до бесконечности, и эта бесконечность становится концом для того, кто это сделал.
Так вот эти ребята, отправленные на погибель, делали то, что могли и чему были обучены, своей волей обороняя всех отступавших, потому что знали – нельзя по-другому и больше не кому. Те, которые сейчас отступают, пойдут обратно, и наступлению их не будет предела, и милосердия их не будет границ, как не бывает границ у воздуха, как невозможно ограничить мысль, как нельзя установить контроль над тем, что не подлежит никакому контролю, а живет само по себе, без относительно от тела и всего материального. Оно просто витает в пространстве, окружающем каждого, только у одного – это пространство ограничивается размером циркуля, а у другого переходит в форму эллипса с выдающимися во все стороны эллипсятами, потерявшими в своем существе одну букву Л, но нашедшими в себе слово, которое начинается с этой буквы.
Сколько полегло таких молодцов при сражении у села Крымское в 1812 году, примерно с 8-го по 12-е сентября (по новому стилю) никто точно не знает. В те времена потери считались по званиям и должностям.
Из докладных записок, до сих пор остающихся секретными:
Потери арьергарда Милорадовича в сражении при селе Крымское 10 сентября (29 августа):
Убит прапорщик 11-го егерского полка Онуфрий Фуре 2-й.
Ранены и умерли 3 сентября от ран 30-го егерского полка майор Гордеев и подпоручик Штенберг.
В 11-м егерском полку ранены капитан Измаил Гринев, прикомандированный к 11-му егерскому полку прапорщик Брестского пехотного полка Николай Соломаха.
В 30-м егерском полку ранены майор Васильев, капитаны Карл Эйхлер, Аким Трусов, штабс-капитан Густав Петтеш, поручики Осип Юшкевич, Димитрий Панцырев (два раза палашом), Зайковский, подпоручик Подбельский, прапорщики Иван Мячков 2-й, Ромштейн, Игнатий Ласский.