К смертной казни через повешение были приговорены пятеро декабристов:
П. Пестель
П. Каховский
К. Рылеев
С. Муравьев-Апостол
М. Бестужев-Рюмин.
Снимаем головные уборы перед их мужеством и встаем на колени перед теми, кто безвинно погиб, благодаря им, спустя сто с лишним лет и нынче погибает.
Зря они застрелили Милорадовича, хотя версий его гибели гораздо больше одной смерти.
Когда штабной поручик, князь Евгений Оболенский выхватил у солдата ружье и пригрозил генералу штыком, боевой наездник развернул коня и продолжал свою речь:
– Солдаты, никто не вправе отнять вашу доблесть. Я был с вами в боях, изранен картечью, и никто не может мне запретить говорить с вами, чтобы избежать того, к чему вас призывают. Это измена. Это самое низкое, что возможно среди нас…
В этот момент он получил штыковой удар в бедро. Первая кровь брызнула на снег. Генерал крутанул коня и сделал фигуру вольт-фас, развернувшись лицом к неприятелю. Всадник был безоружен и мог защищать себя только грудью своего коня и молитвой. Сабля не представляет из себя оружие, пока она в ножнах, а является атрибутом офицерского обмундирования. Со стороны генерала не было даже жеста схватиться за эфес.
В наступившей тишине звучал его голос, призывающий солдат покинуть Сенатскую площадь. Лошадь встала на дыбы, повинуясь седоку, чтобы защитить его от возможных ударов справа. С других сторон угрозы не было. Он выступал перед войсковым каре в качестве гениального актера, представляющего собой нетленный образ. Вокруг него возник священный нимб, и пламя окружающих факелов проглотило темноту безумной ночи, став лампадами покаяния.
Солдатские ряды дрогнули под напором темперамента боевого генерала, среди рядов, построенных в боевое каре, пошел шепот смирения.
В этот момент прозвучал одиночный выстрел. Отставной поручик Петр Каховский опустил пистолет и шагнул навстречу вечному проклятию. Дело первой кровью не окончилось.
К причалу многое налипло.
Как мал набитый саквояж.
Я повышаю голос хрипло
И совершаю свой вояж.
Как чист и свеж гудок прозрачный,
И стук колес сейчас пройдет,
А теплоходу однозначно
Нельзя назад, а лишь вперед.
И на бортах обвисли кранцы,
Они старались, как могли,
И корабельный борт в ненастье
Они на счастье берегли.
Борта готовы, как к причастью,
И волны лижут естество.
Что сотворят они со страстью?
Что принесут они свое?
По палубе дожди ненастья
Лупили круче, чем могли,
И по фарватеру у счастья
Стоят рядком былые дни.
Ненастье не дано для счастья,
В несчастье не создать свое
Одно единственное счастье,
Когда несчастье не твое.
Пятки штабс-капитана Штейнца принимали соляные ванны на берегу Эгейского моря. Прошло достаточно времени, чтобы он отвык от строевого обращения по форме, забыл нюансы общения российского офицерства и стал просто капитаном шхуны под названием "Капитан". В дореволюционной России он командовал полком, будучи младшим офицером, он участвовал в Брусиловском прорыве, который стал единственным образцом удачи стратегической и тактической мысли бездарного генералитета времен Первой Мировой. Он уходил на Дон во времена так называемой гражданской и был есаулом, что равнялось его армейскому чину, и достойно вышел на трап теплохода, отходящего от пристани преданной Родины. Он не считал тогда себя предателем. Он думал о возмездии. О чем можно думать, проиграв все, что можно, отдав все силы, здоровье и любовь в эти вонюче-липкие лапы коммерсантов и политиков, раздербанивших могучее тело империи, как воблу к стакану немецкого пива.
В голове пробегали лица от Верховного до Куропаткина, заостряясь на Алексееве и заканчивая Шкуро. Пятки капитана Штейнца облизывала пена прибоя Эгейского моря. На рейде хлюпала транцевая доска, и скрипел якорный конец, предвещавший начало новой истории, когда пятки капитана Штейнца с мысочка вниз вступят на палубу контрабандистской шхуны.
Генерал Милорадович принял повеление Светлейшего, как должное. У села Крымское, где поля широки и леса дремучи быть битве не на жизнь, а насмерть. Расслабленные победой при Бородине войска Мюрата шли в погоне за отступающим обозом русской армии, как мангуст за убитой, но еще уползающей змеей. Они получили четыре коротких плечевых удара, смешавших с землей их боевую стать, выправку и соблазны. В наше время, примерно в 2016 году, по полям этой местности, где произрастает кукуруза, и растут дачные участки, ходят определенные люди с конкретными намерениями, держа в руках современного типа приборы для поиска металлических предметов. Весной и осенью они грачами выклевывают из пашни детали французского нашествия, превознося тем самым славу русского оружия. Не правильно сказал: славу русского духа и настоящей истории.