Глава 2
Очнулась я от ощущения прохлады: кто-то обтирал мне лицо влажной тканью. Вдосталь насладившись приятными ощущениями, я разлепила веки. На меня смотрели встревоженные глаза незнакомого мальчика. Заметив, что я пришла в себя, он вскочил и, отбежав в угол, насторожённо наблюдал оттуда за моими действиями.
Я села. Всё кружилось, голова гудела, меня подташнивало, видимо, я заработала сотрясение. Но это не помешало мне подняться и осмотреться. Наверное, мы находились в том самом разрушенном доме, возле которого произошла трагедия, едва ли ребёнок сумел бы утащить меня дальше. В комнате отсутствовали окна, и было тепло, благодаря очагу в углу, где горел огонь и что-то жарилось. Помещение оказалось довольно большим и с обстановкой: два матраца, стол, четыре стула и высокий шкаф составляли его убранство.
- Спасибо, что спас меня, - произнесла я, повернувшись к подростку. - Как тебя зовут?
Тот внимательно выслушал, помолчал, а потом ответил:
- Кирос.
И похлопал ладонью по груди.
- Ника, - протягивая руку и делая шаг к нему, сказала я.
Мальчик испуганно шарахнулся прочь. Я удивилась:
- Почему ты меня боишься? Я не причиню тебе зла.
- Да, скорее всего, вы на это не способны, - после небольшой паузы ответил подросток, - но если хочешь остаться в живых, надо быть осторожным всегда и со всеми.
А мне стало ясно, почему он с трудом меня понимал. Говорили мы на одном языке, но сильно искажённый здешний звучал, как чужой. И всё-таки мы могли объясняться, что очень меня порадовало.
- Что это за страна, Кирос? - задала я вопрос.
- Не знаю, - ответил он, поколебавшись, - сейчас нет стран.
- Но ведь ты откуда-то знаешь это слово? - настаивала я.
- Из книг, - объяснил он, - их много в библиотеке.
- У вас есть библиотеки?
Изумлённая я, наверное, выглядела забавно, потому что подросток прыснул:
- Они разрушены, но книги там остались.
- Как же ты научился читать? Сам?
- Мама научила, - погрустнев, ответил мальчик.
- И где она сейчас?
- Её убили.
Мы замолчали. Я не решалась выспрашивать, а он, похоже, не горел желанием делиться наболевшим. Но детское любопытство, в конце концов, взяло верх.
- А вы откуда? Говорите вроде бы по-нашему, но как-то иначе...
- Я землянка.
Он пожал плечами.
- Да и я тоже. Но вы не здешняя, так?
- Слава Богу, - подумала я, - что это моя планета, а не Марс.
А вслух сказала:
- Я из другой реальности. Из России.
- Точно, - вдруг крикнул он так громко, что я вздрогнула, - Россия! Это Россия.
Я воззрилась на него.
- А почему она в таком упадке? Что здесь случилось?
Кирос печально покачал головой.
- Понятия не имею, - произнёс он, - я родился, когда всё уже было разрушено.
- Сколько тебе лет?
Неожиданно почувствовав доверие, он придвинулся ближе и обратился ко мне на «ты»:
- Тринадцать. Я понимаю, почему ты спрашиваешь. Хочешь узнать, давно ли здесь так плохо? Давно. Даже мама не помнила ничего другого.
- Охо-хо!
Я расстроилась. Мальчик взял меня за руку.
- Не печалься, мы выживем. Сегодня ты убила хозяина этой лошади...
Он кивнул на камин со скворчащей сковородкой.
- ...значит, будет пища. И долго...
- Стоп! - испуганно сказала я. - Там жарится лошадь или её владелец?
Подросток расхохотался.
- Конечно, мы кушаем не слишком сытно, но людей пока никто не ест.
Я вздохнула с облегчением, а он продолжил:
- Сейчас мы пообедаем и ты, наверное, уйдёшь, да?
Голос ребёнка упал, на глаза навернулись слёзы.
Я покачала головой.
- Нет. Во-первых, у меня сотрясение мозга, нужно отлежаться. Во-вторых, я считаю, что дети не должны жить в одиночестве, поэтому на некоторое время останусь с тобой.
Взгляд его загорелся.
- Ты усыновишь меня?
Я колебалась, не зная, как отнестись к неожиданному предложению. Но когда мальчик, не дождавшись ответа, горько заплакал, сетуя на своё сиротство, все сомнения исчезли.
- Да, - твёрдо сказала я. - Но, Кирос, ты, наверное, видел, что всадники увезли моего мужа. Я должна его найти. А тебе придётся пойти со мной.
Подросток закивал.
- Я готов, - ответил он, - мне надоело это место. И... твой мужчина - достойный воин, он заслуживает того, чтобы его спасли.
- Ты прав, - сказала я, обнимая ребёнка, уткнувшегося мне в плечо зарёванным, но сияющим личиком.
Вскоре мы ели жареного скакуна, оказавшегося удивительно вкусным. Я жалела лошадь, но понимала, что в этой реальности человек должен думать, в первую очередь, о себе и себе подобных, чтобы сохранить едва теплящуюся в землянах искру жизни.