Я рассмеялся от его шутки.
— Ты прав мой юный друг, — повернувшись, я похлопал его по плечу, — на закате солнца собери совет, я поведаю им свой план.
— Будет сделано мой царь, — склонил он голову.
Было конечно странно, что после той запомнившейся всем казни, что Меримаат, что Бенермерут, оба прекратили называть меня просто Менхеперра, перейдя на более официальное именование, но это был их выбор.
Когда все военачальники собрались после захода солнца у меня в шатре, я почти всю ночь рассказывал, что хочу от каждого, выслушивал замечания, предложения, но главное мы сделали. Военачальники поняли, что и для чего я хочу заставить всех крестьян и свободных легионеров рыть траншеи, узнав при этом новое для себя слово и заверили, что прямо с утра начнут претворять в жизнь мой новый план.
И правда, когда на следующий день я пришёл проверить, как идут дела, то с удовлетворением увидел, как зигзагообразные траншеи зазмеились в сторону города. На его стенах было видно очень много людей, которые не понимали, что мы затеяли. Лучники пытались достать до копающих, но поскольку траншеи были глубокими, а землю выбрасывали в сторону города, то кроме самого факта проведения земляных работ враг не видел ничего. Но разумеется они понимали, что ничем хорошим это для них не закончится, а потому предприняли атаку на копателей, но сразу наткнулись на наших копейщиков, которые стали выныривать из глубоких переходов вступая в сражение, а затем из лагеря по безопасным траншеям в бой были переброшены и лучники. Враг дрогнул и теряя раненных вернулся в город, а ещё через два часа на стене появилось белое полотно. Противники видимо решили недосматривать, чем закончится это рытьё земли в их сторону и я не мог их в этом винить.
— Великий царь Верхнего и Нижнего Египта, — обширная делегация из двадцати глав самых богатых семейств города рухнула на колени, стоило мне только прибыть на колеснице на переговоры. Я ещё даже не подъехал, а они уже сидели на коленях, лбом упёршись в землю.
— Вон как запели, — хмыкнул я, спускаясь с колесницы и подходя ближе к ним, — а месяц назад даже разговаривать со своим царём не хотели.
— Великий царь, прошу милости для твоих заблудившихся во тьме детей, — не очень натурально запричитал старший из них на отличном египетском и я понял, что это просто спектакль для красивого зрелища.
— Ты встань и иди за мной, — тыкнул я в него пальцем и когда он непонимания ничего поднялся, я в сопровождении охраны, отвёл его за границу общей слышимости.
— Мой царь, — он подумал видимо, что его отвели на казнь и попытался снова упасть, чтобы поцеловать мои ноги.
— Так дед, хватит придуриваться, — огорошил я его, — всё, что меня интересует, так это размер выкупа за город, чтобы мои солдаты не стали его разорять, а также количество воинов, которых ты мне отдашь.
Глаза старика округлились, когда он посмотрел на меня снизу вверх.
— Вставай давай, я же вижу, что ты хе…й маешься, — я сделал жест рукой и он, отряхиваясь поднялся на ноги, широкими глазами продолжая смотреть на меня.
— В общем всё просто дед, — продолжил я, — если мы не договоримся, через неделю от твоего города останутся только каменные остовы, а все его жители, из тех что конечно останутся в живых, попадут на невольничий рынок.
— Мой царь, — хрипло сказал он, на что я отмахнулся.
— Оставь свои почести на празднование моего возвращения в город, пока для меня ты лишь жертва.
Он тяжело сглотнул ком.
— Царь Менхеперра, — осторожно сказал он, — нам сказали, что больше всего ты любишь золото, поэтому мы готовы отдать всё, только чтобы не пострадал город.
— И металл! — добавил я, — мне нужно много металла.
— Мы отдадим всё что у нас есть, — тут же заверил он меня.
— Отлично, тогда мои военачальники пройдутся по домам и проверят выполнение наших договорённостей. Я понимаю, что часть вы конечно успеете спрятать, но постарайся дед сделать так, чтобы эта часть была не столь значительной, чтобы меня этим оскорбить.
Он смутился, было видно, что они так и сделают, но мне было всё равно. Даже если они часть припрячут, впереди всё равно были ещё целых три города.
— Молчи, не оскорбляй мои уши враньём, — поморщился я, когда он попытался оправдаться, заверяя, что они так никогда со своим царём не поступят, — или хочешь, чтобы я проверил твои слова, подвесив тебя и всех остальных жариться на медленном огне?