Тут я, зловеще улыбаясь, поинтересовался у него, как я, посторонний человек, да еще и мужчина должен объяснять все это его матери? Не проще ли это сделать ее сыну? Зравшун с таким остервенением отрицательно замотал головой, что я понял, планам моим не суждено сбыться. Придется идти самому, не казнит же она меня в моем мире, а в ее я постараюсь не попадаться ей на глаза.
3.19. Глава 19.
* * *
Герцогиня нежилась на моем диване после ванны. Ее тело распарилось, и она блаженствовала. Именно такое время я и выбрал, чтобы приобщить ее к некоторым тайнам цивилизации. Подойдя к дивану, я по пути захватил стул и когда на него сел, то между собой и диваном поставил пакет с купленными вещами. Я поинтересовался, понравилось ли ей ходить по магазинам. Естественно в ответ услышал только положительный ответ на свой вопрос. Посетовал, что из-за своего состояния она не смогла пройтись по другим бутикам торгующим шляпками, сумками, и даже нижним женским бельем. При моих последних словах герцогиня залилась румянцем. Конечно, о таких вещах в ее мире мужчины даже не заикаются, если только не являются любовниками. Я напомнил ей, что завтра мы отправимся к врачу, которая конечно будет женщиной, и которая понимает толк в женской одежде и, что для нас очень важно, в нижнем женском белье. Пояснил ей, что просил ее сына быть посредником между ней и теми подарками, которые мы с ним купили для нее, но что самое главное и для посещения больницы. Ее сын не смог взять на себя эту миссию, поэтому мне, совершенно постороннему человеку, придется взять на себя эту нелегкую задачу.
Чтобы увести разговор чуть в сторону, я спросил, помнит ли она свое новое приобретение, великолепное платье из очень дорогого и красивого материала, который еще и имеет такую структуру, что слегка просвечивает. То есть под ним видно то, что надето на женщину под ним. В нашем мире женщины не стесняясь, носят и более прозрачные вещи, так что это платье почти верх целомудрия. Однако, если одеть под него то, что герцогиня носит всегда, то оно не будет соответствовать той цветовой гамме, которую так удачно подобрала для себя госпожа Фелидас. Учитывая ее плохое самочувствие, я взял на себя смелость и купил ей то, что местные женщины носят под такими платьями. Эти предметы отражают в себе все те достижения местных текстильщиков и портных, что могут по праву считаться шедеврами женской модной одежды. Я пообещал, что сейчас я ей продемонстрирую только то, как они упакованы, и герцогиня сможет попробовать открыть один пакетик с той продукцией, которую мы купили для нее.
В общем, я разливался соловьем, притупляя ее стыд и разжигая интерес. Я нагнулся и стал громко шуршать пакетами с бельем, колготками и прочей накупленной одеждой. Наконец я вытащил ее платье и разложил его рядом с ней на диване, затем опять нагнулся к пакету и продолжил шуршать, доводя ее любопытство до высшей точки. Наконец я достал три комплекта нижнего белья и разложил их на ее платье. Поинтересовался, какой цвет лучше подойдет к этому платью. Тут уж любая женщина отодвинула бы меня в сторону и сама подогнала бы цветовую гамму к идеалу. Эта барышня оказалась не исключением. Она уверенно выбрала пакетик, который действительно подходил к цвету платья. Я восхитился ее чувством цвета и предложил его открыть и проверить цвет без упаковки, так как та может неправильно передавать цвет через себя. Герцогиня уверенно нашарила подогнутый край и стала его тянуть. Тот был самоклеящийся и поэтому открылся. Фелидас, окрыленная своей победой над пакетиком вытащила то, что было внутри и разложила на платье, победно взглянув на меня. Ну, что говорить, трусики и лифчик действительно идеально подходили к этому платью, да это и понятно, ведь я сам выбирал цвет в магазине. Картинно склонив голову, признал, что ее чувство прекрасного ее не подвело. Герцогиня усмехнулась и перевела взгляд на то, что она достала. Теперь не нужно было подбирать цвет, теперь нужно было смотреть, что это. Вот тут я мог праздновать свою победу. Такого густого румянца я еще не видел. Фелидас силилась что-то сказать, но все слова застряли в ее горле потому что трусики очень живописно расположились на самом платье и их назначение не оставляло никаких сомнений.