— Нет, Лев, нет! Он заставляет тебя сделать подлость — раненого добить! Ему легче умереть, считая себя правым, чем жить и думать, что он ошибался. Тяжело думать, солнышко…
Эткуру выдыхает, вкидывает меч в ножны и порывисто притягивает Ви-Э к себе.
— Убивать бы их… ты же слыхала этих сучьих брехунов! Они ж… твари, гады, не понимают ни пса, а тявкают… — выдаёт тихо и зло.
Ви-Э гладит его по щеке.
— Не надо, Лев. Ты сильный, ты с собой справишься — себя победить тяжело, других — легче… А неблагодарный — всегда слабее великодушного.
Волк, которому я заканчиваю заклеивать рану на голове, багровеет:
— Вы, что ли, великодушные?!
— Да — и с полумёртвыми не воюем! — бросает Анну, проходя.
Неожиданно подсовывается Юу, держа в охапке незнакомого мне юного волка — дворцового, судя по знакам. Голые ноги, кровь… У волка… у волчицы, наверное, надо сказать — очень странное и сложное выражение лица: боль, страх, надежда… Она цепляется за рукава Юу классическим жестом.
— Вот это номер! — вырывается у меня. — Развлекаетесь, Господин Л-Та? С пленными?
Юу мучительно смущён — и в этот момент очень напоминает собственного старшего брата.
— Я не развлекаюсь, — говорит он с досадой. — Это личный трофей, Ник. И вообще — лучше вспомни, чем лечил Сестрёнку, когда она переламывалась!
Волчица молчит, кусает губы, заглядывает Юу в глаза — не понимает кшинасского, ждёт собственной участи. Юу гладит её по голове.
— Ник тебе что-нибудь даст… для облегчения боли, — говорит он по-лянчински.
Я даю ей дышать стимулятором и колю обезболивающее. Юу хочет встать — и девочка, которая ещё только бутон девочки, зачаток в самом начале метаморфозы, хватает его за руку:
— Вернёшься?
Юу улыбается ей:
— Если мы с тобой останемся живы.
И я вижу у его бывшего врага тот самый взгляд, цементирующий будущую связь, парадоксальную близость боя, будто между Юу и лянчинцем произошёл совершенно правильный поединок: этакое выстраданное понимание чего-то, крайне принципиального и землянину мало понятного.
Раненые волки из Дворца смотрят на подругу Юу презрительно — Юу укрывает её плащом и переносит в сторону от них. Они вполголоса разговаривают за грудой мешков, еле слышны интонации, но не слова. Кору дёргает меня за рукав:
— Ник, Маленький Львёнок очнулся!
— Как ты, Элсу? — спрашиваю я, поворачиваясь.
Элсу смотрит на меня и пытается улыбнуться. Тихо хрипло говорит:
— Дышать тяжело. Умираю?
Кору сжимает кулаки. В её глазах горит мрачное пламя — готова в бой и мстить хоть сию минуту, но вдруг спохватывается, смаргивает ненависть и страсть. Остаётся страдающая женщина.
— Не смей, командир. Нам ещё надо победить… мне ещё ребёнка надо…
На расстеленном алом шёлке из какой-то разгромленной лавки лежат рядом Шуху и Чикру. Чикру я ничем не смог помочь, совсем — она умерла мучительно, но быстро; Ри-Ё и Кирри обломали свисавшие через забор ветки цветущего миндаля, чтобы по-кшинасски прикрыть цветами жуткую рану у неё в животе. Любимый командир Чикру убит наповал. Затылка у него нет, а пулевая дырочка во лбу кажется крохотной, совсем не смертельной — не безобразит спокойное лицо.
Мы многих потеряли. А Мидоху где-то пропал с концами — то ли не может найти врача в перепуганном затаившемся городе, то ли убит или в плен попал. А мне нужна помощь профессионала — я вправляю выбитые суставы, накладываю импровизированные шины на переломы, но не умею извлекать пули…
И тут подходит Марина. С ней высокий худой парень, кудрявая вороная грива по плечи, тонкое, умное, совсем девичье лицо, внимательный взгляд — полуодет, в одной рубахе, засунутой под ремень. На плече торбочка.
— Дорогой Ник, — говорит А-Рин, — я нашла вам хирурга. Ваш гонец пропал — и я решила его заменить.
— Я — Инту, — говорит хирург, и голос у него высоковат для бойца. Бесплотный. Очень по-лянчински: какой-нибудь полульвёнок, которому запрещены претензии, но слишком умный, чтобы делать его «игрушкой».
— Спасибо, — говорю я.
— Инту, тут Маленький Львёнок! — тут же говорит Кору.
— Хорошо, — говорит Инту. — Мне нужен свет.
Да, он — профи. Ему тащат факелы, но он мотает головой и велит зажечь зеркальные фонарики со свечами внутри с дверей ближайших лавок и размещает их наивыгоднейшим образом. Он разворачивает кожаный чехол для инструментов и протирает длинные тонкие пальцы шариком сулемы — местный способ дезинфекции. Осматривает Элсу, с тенью улыбки говорит:
— Всё равно, что вырвать зуб, не больнее, не опаснее. Держись за что-нибудь, Львёнок, — и извлекает пулю в фонтанчике крови в течение трёх минут максимум, а после обрабатывает рану, быстро и чётко. Элсу делает осторожный вдох. — Всё, дышишь. Теперь молись Творцу, Львёнок, — и поворачивается ко мне. — Кто ещё?