— Ты понимаешь, что с каждым словом приближаешь смерть? — спросил Бэру.
— Да. Я вижу, вам тяжело меня слушать, Учитель. Я тоже исходил из неправильных посылок — мне казалось, что вы не станете убивать говорящего правду. Простите, — закончил Ча кротко.
Бэру прокусил губу насквозь, ощутив солёность собственной крови.
— Ты хоть представляешь себе, что чувствует человек с содранной кожей? — спросил он наотмашь.
— Смутно. У нас в Кши-На так не казнят даже убийц… но догадываюсь, конечно… А вы хотите причинить боль мне или Анну, Учитель? — вдруг спросил Ча тоном спокойного понимания. — Неужели они все настолько ошибаются в вас, а вы можете делать правильные политические подлости в духе мёртвого Льва? Или… это месть лично мне?
— Шису! — рявкнул Бэру, поворачиваясь на каблуках.
На террасу вошёл брат из караула и склонил голову, ожидая приказаний. Ча вморгнул слёзы и посмотрел вопросительно.
— Шису, — приказал Бэру, чувствуя, как потихоньку отлегает от сердца, — отведи северянина наверх, в свободную келью. Пусть ему дадут поесть — и присматривай, чтобы он не шлялся по Цитадели!
— Благодарю, Учитель, — сказал Ча, и Бэру снова послышалась тень насмешливой улыбки в его голосе. Вот же дрянь, подумал Бэру с какой-то даже нежностью, а Ча продолжал. — Простите, я не выбрал момента сказать, как меня восхищает сад Цитадели. Столь прекрасных мальв я не видал никогда.
Он отдал поклон и вышел за Шису походкой рассеянного ребёнка, а Бэру, слизывая кровь с губы, остался думать.
Запись № 148-03;
Нги-Унг-Лян, Лянчин, Чангран
Чангран горит. Чёрный чадный дым заволок горизонт, встаёт над городской стеной грибовидной атомной тенью. Синяя Цитадель ощетинилась ракетным комплексом — и я отчётливо вижу, как ракеты наводят в сторону нашего походного госпиталя, нескольких стандартных палаток из брезента цвета хаки, с красными крестами. Меня трясёт от ужаса и беспомощности. Анну смотрит в бинокль в сторону Дворца, откуда, пыля, идёт колонна БТРов. Юу говорит: «Не прикидывайся, Ник. Ты прекрасно знаешь, что нам нужны молнии, которыми вы, полубоги, располагаете. Трусишь, да? В тылу отсидеться хочешь?» Ар-Нель, неожиданно роскошный, в расшитом кафтане по щиколотку, с длинными серьгами в ушах, увешанный ожерельями и браслетами, как дома, крутит в пальцах веточку цветущего миндаля и говорит, презрительно воздев глаза и обращаясь к потемневшим небесам: «Ах, драгоценный Л-Та, вы же знаете, что Кодекс Этнографического Общества предписывает милейшему Вассалу Нику позицию полного невмешательства ни во что! Какие молнии, оэ! Нет у землян молний. Спутники с ядерными зарядами на орбите, вероятно, есть, но бластеров у них тут нет, я вас уверяю…»
Кто-то гладит меня по щеке — и я словно с высоты падаю.
Небо начинает светлеть — прозрачный предрассветный полумрак. Прохладно. Отчаянно несёт гарью. Тело ломит, особенно шея — я, оказывается, лежу на полупустом мешке с зёрнами «кукурузы», ласково обнимая обломки ящика. Рядом со мной — Марина и Ри-Ё, в одежде, перемазанной копотью, с осунувшимися усталыми лицами.
— Я что, спал, что ли? — глупо спрашиваю я, ощущая прилив бесконечного счастья.
Марина улыбается, кивает. Ри-Ё говорит, протягивая расписную глиняную чашку с надбитым краем:
— Учитель, хотите сяшми? Надо просыпаться, простите меня. Господин Анну говорит — скоро будет бой.
Только сяшми мне сейчас не хватало… Я тру глаза, Ри-Ё отставляет чашку, придвигает миску и берёт кувшин с водой. Я умываюсь и постепенно начинаю соображать.
Почти все мои пациенты спят. Раненых больше, чем мне казалось; когда мы успели всем помочь — не постигаю… Волки притащили сюда, к базарному трактиру, тюфяки из тюфячной лавки и какое-то тряпьё разной степени ценности — госпиталь выглядит, как лагерь беженцев. Кирри по третьему кругу замораживает ожоги и колет обезболивающее нашим обгоревшим; среди них — и тот самый дворцовый волчара, с которым мы сцепились ночью. Он притих, устал от боли и больше не отказывается от помощи. Соотечественники Кирри спят в куче, как котята, сложив друг на друга руки-ноги. Подруга-трофей дремлет на коленях у Юу, сцепив руки у него на пояснице. На ней — чистая рубаха, её ноги прикрыты вышитой занавеской, Юу гладит её по плечу и смотрит с болезненной нежностью, которой, казалось бы, на войне совсем не место. Да этой парочке вообще здесь не место! И Элсу, спящему тяжёлым сном лихорадящего рядом со своей бессменной телохранительницей Кору — тоже! Интересно, здесь у нас тыл?