Но не шелохнулся. Но Анну понял всё и даже больше, чем всё. И — силу и ярость боя, который выдержал и в котором победил Ар-Нель, там, в Цитадели, где в его распоряжении были только слова и разум. И — силу его преданности. И — северную гордость, не позволяющую потерю лица даже на несколько секунд.
— А руки целовать, Ар-Нель? — сказал он, усмехаясь. — Ты, Ар-Нель, ты опять хочешь обойтись одними словами. Не получится.
— Почему? — спросил Ар-Нель насмешливо.
— Потому что я вызываю тебя на бой, — сказал Анну, сам поражаясь, что говорит это ввиду толпы, рядом с внимательно слушающим Синим Драконом, после безумной и бессонной ночи — ещё не решив, что делать дальше. — Потому что ты, Ар-Нель, ты, наверное, последний человек на свете, который считает меня трусом — и пора бы разубедить тебя и вообще северян.
В серых глазах Ар-Неля вспыхнул солнечный свет.
— Ты хочешь доказать всему Лянчину, что не боишься поединка за любовь, который твои соотечественники запретили сугубо из страха — или у тебя есть ещё какие-нибудь резоны, Анну?
— Признаний перед всем Лянчином хочешь? — Анну невольно — и который раз уже — перенял тон северянина. — Будто не знаешь… что я с самого Тай-Е таскаю с собой твою тряпичную игрушку… и как я тебя…
— Твоё бесстрашие заходит так далеко, что ты не боишься осиротить свой народ? — спросил Ар-Нель безжалостно. — Был обожаемый воинами Львёнок — и Небесами данный Лев — а в случае неудачи станешь моей подругой? Оэ…
Анну вздохнул и поднял голову.
— Моим сёстрам метаморфоза не помешала пойти умирать за истину, — сказал он. — И мне не помешает. Ты полагаешься на свои Небеса, а я вручаю себя Творцу. Пусть он решит. И пусть сожжёт меня в прах на этом месте, если я считаю путь женщины низким, недостойным или стыдным.
— Львица? — спросил Ар-Нель, улыбаясь.
— Там видно будет, Ча. Я не боюсь поражения, но верю в победу.
— Хорошо, — Ар-Нель улыбнулся почти кротко. — Не сейчас. Обычай не велит сражаться за любовь, не умывшись и не выпив чок… или сяшми. Вечером — или завтрашним утром. Когда прикажешь, Лев — я в твоём полном распоряжении, — и поклонился, как северный посол. — И нам не годится тратить слишком много времени на выяснение отношений, когда Глубокоуважаемый и Почтенный Учитель Бэру желал бы сказать тебе несколько слов.
Ах, да. Бэру.
Синий Дракон в окружении своих бойцов, высоченный и седой, как пепел походного костра, стоял, скрестив руки на груди, и внимательно слушал. Чересчур даже внимательно.
— С тобой я тоже хотел поговорить, Бэру, — сказал Анну менее мрачно, чем собирался.
Губы Дракона, тонкие, как шрам, тронула тень усмешки.
— Лев вспомнил обо мне… Благодарю.
— Лев? Ты меня так зовёшь?!
— Лев Львов, если бы у меня осталась хоть тень сомнения, в том, как к тебе обращаться, я не беседовал бы с тобой, — Бэру усмехнулся откровеннее. — Ты — одно из двух: или Лев, или враг Льва, а, значит, и мой враг. Но если ты — Лев, значит, во Дворце Прайда — никто. Как говорит твой северный друг, мертвец.
— А я? — спросил Эткуру из-за плеча.
— И ты, Львёнок. Мёртвый Львёнок мёртвого Льва, — констатировал Бэру. — Маленький северянин, твой северянин, Лев, убеждал меня, что я должен стать мечом в деснице Творца; Творец изъявил волю. Я вынужден согласиться с язычником — и я стану мечом. Со Льва Львов, владыки Анну ад Джарата начнётся новый Прайд.
Толпа расступилась, пропуская синих братьев, сопровождающих Элсу. Маленькому Львёнку было тяжело идти, и он опирался на плечо Кору. Синие всадники, подъехав с другой стороны, сбросили с седла Нуллу. Третий сел, подтянув колени к груди, и уставился на Анну снизу вверх с тем беспредельным ужасом, какой должен бы сопровождать созерцание выходца из ада.
— Так я и думал… — пробормотал Эткуру в тоске, пытаясь соорудить презрительную мину. — Ну не говорил ли я, Анну…
Ви-Э, изменившись в лице, дёрнулась вперёд, но синие удержали её осторожно и крепко — за плечи и руки. А Ника и А-Рин нигде рядом не видно; Анну подумал, что они, наверняка, исцеляют тяжелораненых.
— Ты — сам Владыка Ада! — выдохнул Нуллу. — Я не знаю, как ты это сделал — но ты это сделал, именно ТЫ это сделал, Анну — нечистыми чарами, ты душу продал…
— Приколи ты эту тварь, Лев, — сказал Хенту, гадливо морщась. — Трус, палач, подонок… Вели людям Дракона заткнуть его и закопать где-нибудь… погань.
— Приказываешь, Хенту? — улыбнулся Анну — и его сотник тут же стушевался, но волки из Данхорета смотрели зло и напряжённо.