Ни Хотуру, ни Анну не перебивают служку и почти не задают вопросов. Волки то и дело начинают перешёптываться и зло блестеть глазами, но Львята кажутся подчёркнуто спокойными. И Хотуру обнимает Анну за плечо, братским жестом, демонстративно.
Чису заканчивает рассказ тем, что Кору, женщина-волк, спасла его от предательства, заставив пойти с ней к Львёнку Анну. Люди Хотуру уже не удивляются — есть какой-то биологический предел удивлению. Они просто принимают к сведению: да, женщина-волк, да, телохранитель Маленького Львёнка. Да, спасла, предотвратила, боевые качества разведчика. Всё вокруг круто меняется, все установки, всё мировоззрение, кажется, даёт трещину — а никто не вопит, не рвёт рубаху на груди и не посыпает голову пеплом.
Они будто ждали.
Чису смотрит в лицо Хотуру, мокрый от слёз и жалкий, обхватив себя руками, мелко трясясь — ждёт решения. Хотуру молчит.
— Ты прикажешь меня убить, да? — спрашивает Чису в тоске. — Я же, знаешь, Львёнок, никогда-никогда не был тебе врагом и с Мингу не ссорился…
— Ты, Чису, храмовую печать разбираешь? — говорит Хотуру.
Чису истово кивает, часто и мелко.
— Завтрашнюю утреннюю молитву произнесёшь ты, — говорит Хотуру. — Пока ничего не изменилось, ты будешь Наставником в моём доме и для моих людей. Ты, Чису, меньше всех предатель.
Чису спадает с лица — на глазах.
— Творец свидетель, Львёнок…
— Хватит разговоров, — говорит Хотуру устало. — И гонца в Святой Совет не пошлём. Чангранские Львята сообщат Святому Совету. Сами. Как сочтут нужным.
Ному поднимает голову. Взгляд откровенно ненавидящий.
— Не смеешь, не имеешь права меня низлагать, Львёнок, — говорит он. — Меня Святой Совет прислал. Сам Гобну, Святейший Наимудрейший. Творец тебя покарает.
— За тебя, что ли? — Хотуру морщится. — Думаешь, Творец спустит тебе всё только за то, что ты ему служил? Творец, Ному, это небесная справедливость, а не Львёнок, который — нашему рысаку троюродный баран, он не выгораживает преступников за лесть и мелкие заслуги. Завтра ты отправишься к Золотым Вратам — а ночь я дам тебе для молитв и медитаций.
— Умрёшь ужасной смертью, Хотуру, — истово и яростно обещает Ному и вдруг улыбается, мечтательно и почти сладострастно. — Ха-ха, я подумал, Хотуру, что полюбуюсь с горних высот, как братья Дракона сдерут с тебя шкуру, а мясо бросят псам! Какое это будет удовольствие!
Волки Хотуру уводят Наставника куда-то с глаз долой, но его неожиданное злое веселье, по-моему, Хотуру встревожило.
— Всем пора спать — и поторопитесь, — говорит он громко, приказным тоном, — Мингу, тебя это особенно касается, — и окликает Анну вполголоса. — Задержись, брат.
Анну притормаживает. Рядом с ним останавливается Ар-Нель, но его присутствие Хотуру, похоже, не смущает — как и моё.
Он ждёт, пока волки неохотно разбредаются по закуткам, где приготовлены их постели. Мингу уходит с девочкой. Бойцам тяжело успокоиться, они перешёптываются, оглядываются — но, в конце концов, двор пустеет. Хотуру шугает рабов — и поворачивается к Анну.
— Анну, — говорит он, замявшись, — а как ты считаешь, Дракон и вправду может…
— Синий всё может, — говорит Анну. — Чису чушь нёс, конечно: синие — не от Святого Совета, они — сами по себе. И все норовят их присвоить. Прайд считает, что Синий Дракон — меч Прайда, Святой Совет — что Дракон его меч, но Дракон, он — благословенное оружие, Хотуру. Из древней легенды. Меч, который сам выбирает руку для себя. И меня тоже заботит, какую руку он выберет.
— Он может, значит… — Хотуру вздыхает.
— Синих куда меньше, чем волков, — говорит Анну. — Но… мне тоже не хотелось бы с ними сцепиться. А вообще, я в любом случае с Драконом встречусь раньше тебя, брат.
Не то, чтобы Хотуру уходит просветлённым, но, кажется, Анну его слегка успокоил.
Мы идём спать — но сна у нас ни в одном глазу.
— Новый Наставник! — хмуро говорит Кору. — Хорош Наставник — без пяти минут предатель, трус, ничтожная душонка… Как же слушать такого? Как такому верить?
— Ты, Кору, ты — молодец, конечно, но не осуждай, — говорит Анну негромко. — Пусть лучше такой, чем никакого.
У входа в казарму стоят Львята, Ви-Э, Юу и несколько наших девочек. Разумеется, спать никто не может — все обсуждают произошедшее… или правильнее сказать «происходящее»?
— Мидоху мне рассказал, — говорит Элсу, глядя на Кору с восхищённой нежностью. — Молодец, волк.
— Всё для тебя, командир, — который раз удивляюсь, наблюдая, как угрюмая мина солдата преображается в прекрасное лицо любящей женщины, когда к Кору обращается её Львёнок. — Я охраняю тебя, командир.