Бэру смотрел на надменных Львят, одетых в бархат, атлас и золото, вооружённых драгоценными мечами, и думал, что и на них — военные трофеи, налоги и подати, взятые с боем. Совсем как в былые времена, только эти бои всё чаще ведутся на территории Лянчина, которая номинально должна быть безопаснее собственной комнаты… да взяты эти трофеи вовсе не Львятами, а волками, простыми солдатами, как бы не сказать — наёмниками. Линору презрительно рассмеялся бы, увидав, во что за сто лет превратились его потомки — позолоченные лентяи, а не воины.
Судя по летописям столетней давности, не такого Линору ожидал и хотел.
Его мечтой было духовное родство всех, верующих в Творца. Линору хотел расширить границы братского союза под синим знаменем с белой звездой, Лянчин был его наваждением и мечтой, виделся общим домом родичей — а лянчинцы за сто лет так и не стали братьями. Урахна, Чойгур, Данхорет — все эти почтенные города Чанграну не братья, а обрезанные рабы. Аязёт — даже не раб, Аязёт — раненая рабыня, изломанная, строптивая и больная. Лянчином правит Прайд — Лянчином правит страх. Армия всё больше, страх — всё сильнее, братская любовь забыта, духовное родство — опошленные слова. Творец наш смотрит с небес, как кровь стекает в золотую чашу…
А когда перельётся через край?
По обыкновению, в зале Престола собрались лишь юнцы и бесплотные. Лев Львов не доверил бы ни одному из своих родных братьев не только налить вина, но и наполнить чернильницу — вероятно, поэтому они и покинули мир раньше срока. Самому младшему брату Льва Львов было всего двадцать три, когда он умер скоропостижно и загадочно; прочие проходили Золотые Врата в эдем один за другим, пока Лев Львов не остался один. Общество взрослых подтверждённых мужчин, не зависимых от Льва Львов напрямую, раздражало Владыку; иное дело — бесплотные, по сути более сговорчивые и осторожные.
Но Синий Командир не слишком походил на прочих бесплотных — и Лев Львов терпел его, скрепив сердце, только ради пользы для Прайда, не пытаясь спрятать неприязнь к Бэру от подданных.
Поэтому на Бэру косились, показывая всем видом, что полностью разделяют чувства Льва Львов: нужный, но неприятный. Бесплотные советники корчили брезгливые гримасы. Львята изображали отстранённое и вымученное почтение, не скрывающее пренебрежения и досады. «Синий Дракон — в своей манере, — шепнул Тэкиму своему брату Холту — Старшему Львёнку. — Хочет казаться одним из собственных бойцов». Холту смерил Бэру насмешливым взглядом: «Дракон в пыли! Железо носит вместо золота…»
Преемник Льва Львов, горько подумал Бэру, обладающий в свои сорок два слухом юного разведчика. Ценить золото выше стали — повадка купца. Чем младше Львята — тем больше они похожи на Львят; старшие же напоминают холёных бугаёв, лениво лежащих на свежей соломе, жующих целыми днями и от скуки принимающих обрезанных буйволиц со спиленными рогами… А Святой Совет подбирает в Семи Источниках Завета мысли, которых можно толковать на радость забывшим небесную истину.
Если похоти и есть оправдание, так это битва, подумал Бэру. Если жажде власти и совершенства и есть оправдание, так это честная битва. Но здешние битвы ведутся пером в доносах, ядом в кубках и шёпотом, а слово «честь» забыто так же прочно, как и слово «добродетель»…
Из глубины Логова раздалось медное пение маленького гонга. Раб распахнул двери настежь — и в зал Престола вошёл Лев Львов, сопровождаемый синими стражами-телохранителями.
Младшие братья Бэру привычно окинули зал Престола оценивающими взглядами — и их лица озарились изнутри при виде Командира. Бэру чуть нахмурился: ну ещё улыбнитесь мне, мальчишки! Не хватало, чтобы любая встреча синих выглядела, как встреча заговорщиков или намёк на государственную измену! Здесь, при дворе Прайда, не одобряют слишком тёплых отношений между бойцами и их Командиром — поэтому Лев Львов и избавился от маленького Анну… Стражи поняли, посуровели ангельскими ликами, замерли слева и справа от Престола деревянными статуями.