Зато это пойло страшно нравится Ар-Нелю, Юу и Ри-Ё — пока я пытаюсь допить одну чашку, они выпили по две, и вид у них самый гурманский.
— Ну да, — самодовольно говорит Анну. — Это не ваша отрава, это — вещь. В Чангране её варят ещё лучше.
Отряд отдыхает впрок. Анну планирует завтра к вечеру быть в Чойгуре, а на третий день уже в песках, на полпути к Данхорету. Ещё он собирается сменить жеребцов на боевых верблюдов: переход через пустыню может стоить нам трети верховых животных, если сунуться в пески на лошадях северной породы. Любой торговец скотом радостно поменяет лошадь хоть на пару верблюдов — а если нам не нужно на пару, тогда останутся деньги, чтобы запастись провиантом.
Дин-Ли и девочки согласно кивают: жеребцы — быстрее, яростнее в бою, но вынести недельный переход через пески им не по силам, да и груз воды и пищи для людей будет для них чрезмерным. Верблюд — неприхотливая тварь, ест всё, пьёт впрок, тащит что угодно — и к тому же при виде противника флегматичный зверь превращается в живой таран, если не обрезан, конечно. Но боевых верблюдов и не режут.
Спорят, где поменять лошадей. В Чойгуре было бы лучше — лошади быстрее пройдут по Чойгурскому тракту — но цены на Чойгурском базаре запредельны. Покупать провиант в Хундуне выгоднее. Останавливаются на последнем варианте: завтра утром мы отправляемся за верблюдами.
Эткуру жаль вороного. Он мрачен и зол.
— Что за война на верблюдах! Унылые уроды…
— Пустыни ты не видел, брат, — возражает Анну. — Там тебе верблюд — как родной, а жеребец предаст.
— Никогда не видал верблюдов, — говорит Юу. — Тем более, не ездил. Интересно.
— Завтра посмотрите, дорогой мой, — говорит Ар-Нель, улыбаясь. — Вероятно, они потешные.
— Оэ, они уморительные, — говорит Ви-Э, сооружает из пальцев и рукава подобие верблюжьей головы с обвислым носом и крохотными ушами, издаёт гортанный звериный вопль и смеётся. — Миленький, на лошадях мир клином не сошёлся, — говорит она Эткуру, трётся щекой о его ладонь и строит комическую гримаску ужаса. — А твой вороной кусается. Он на меня смотрит, как на сухарь — я его боюсь.
Эткуру невольно улыбается.
Ри-Ё сидит рядом со мной, опираясь спиной на моё плечо. Потихоньку привлекает к себе внимание — ему неспокойно:
— В последние дни вы всё молчите, Учитель… задумываетесь… Беспокоитесь?
— Немного. Просто — наблюдаю и делаю выводы. Мы с тобой — дипломаты Государя, малыш, наше дело — смотреть, а не встревать затычкой к каждой дырке. Ты ведь тоже больше слушаешь, чем болтаешь…
Ри-Ё кивает.
— Конечно. Смотреть, слушать и не соваться… пока не настанет момент, когда выхода не будет.
Ар-Нель расстилает на коленях шёлковый платок и задумчиво его рассматривает.
— Хочешь лицо закрыть? — смеётся Анну. — Ты, Ар-Нель, ты боишься сгореть на солнце, не иначе!
— Не столько лицо, сколько волосы, — говорит Ар-Нель с еле заметной улыбкой. — Мне кажется, я своей языческой косой сильно смущаю правоверных. Это может помешать нашему делу.
Анну качает головой:
— Всё-таки ты — гуо. Ты когда-нибудь перестаёшь думать о языческих кознях?
Ар-Нель воздевает очи:
— Ждёшь признаний, что иногда я думаю о тебе и забываю всё остальное? Это не так: чтобы скрестить с тобой клинки, мне нужна наша общая победа в Лянчине… Убери руки от моей косы и никогда больше так не делай, Анну.
Выдёргивает кончик косы из рук Анну и прячет волосы под платок, повязав его, как лянчинскую «бандану». Юу фыркает:
— Вы по-прежнему не похожи на правоверного по лянчинским меркам, Уважаемый Господин Ча!
— Встречают по одежде, — парирует Ар-Нель невозмутимо.
На следующий день с рассвета, когда наш отряд направляется на хундунский базар, Ар-Нель — в платке, который, впрочем, действительно не делает его похожим на лянчинца: бледное лицо Ча только чуть-чуть тронуто загаром. Ри-Ё смотрит на него и спрашивает меня:
— Может, мне тоже так, Учитель? Южане и на меня глазеют.
— Как хочешь, — говорю я рассеянно. Я готовлюсь делать подробные записи.
— Мне что-то неспокойно, Учитель, — шепчет Ри-Ё, тронув меня за локоть.
— Всё хорошо, — говорю я. — Мы просто ещё ни разу не были в лянчинском городе и на южном базаре.
— Там продают не только скот и всё такое, но и рабов, — говорит Ри-Ё. — Может, наших.
— Вряд ли, — говорю я. — Официальной войны с Кши-На уже давно не было, а те, с кем случилась беда во время пограничных стычек, вряд ли попали на невольничий рынок. Не переживай.
Северяне нервничают, зато волки и девочки веселы, они делятся опытом: как выбрать молодого, здорового верблюда, памятуя, что торговцы скотом — жулики через одного. Мы отправляемся в город.