– Да.
Я подождал минуту, думая, что он встанет, но он даже не двигался.
– Прости, Стивен, но мне кажется, что ты просто лежишь.
– Да.
– Ты точно слышишь, что я говорю?
– Да, через минуту.
Я вздохнул и вернулся в подвал.
Кац молча поужинал и сразу пошел в свою комнату. За весь вечер мы от него ничего не слышали, но примерно в полночь, когда я и жена уже лежали в кровати, стали раздаваться странные звуки. Это были бормотание, щелчки, звуки двигающейся мебели, резкие вспышки шума, перемежавшиеся периодами тишины. Я держал мою вторую половину за руку и не знал, что сказать.
Утром я постучал в дверь Каца и зашел. Он спал полностью одетый на куче постельного белья. Матрас наполовину сполз с кровати, словно Кац всю ночь с кем-то дрался. Рюкзак был полон, но не закрыт, а его личные вещи разбросаны по комнате. Я сказал, что, чтобы успеть на самолет, мы должны выйти через час.
– Да, – подтвердил он.
Через двадцать минут он спустился – с трудом и ругаясь. Он спускался боком и очень осторожно, словно ступеньки лестницы были покрыты льдом. Кац нес рюкзак, к которому были привязаны разные вещи – старые кеды и ботинки, посуда, хозяйственная сумка, явно взятая из гардероба моей жены и теперь заполненная БОГ знает чем.
– Это все, что я мог сделать. Мне пришлось даже кое-что оставить.
Я кивнул. Я бы тоже оставил несколько вещей – например, крупу, которую я не ел, и самые неприятно выглядящие пироги Little Debbie, точнее – все эти пироги.
Через снегопад жена отвезла нас в аэропорт в Манчестер. Всю дорогу в машине царило неловкое молчание, как всегда бывает перед долгой разлукой. Кац сидел сзади и ел пончики. В аэропорту она подарила мне палку для походов, которую купили мне дети. На ней был красный бант. Я хотел разрыдаться или, что лучше, сесть в машину и уехать, пока Кац хмурился с непривычки. Она сжала мою руку, слабо улыбнулась и ушла.
Я посмотрел, как она уходит, а потом пошел к терминалу вместе с Кацем. Мужчина за стойкой регистрации проверил наши билеты до Атланты, глянул на рюкзаки и сказал (достаточно взволнованно для человека, который зимой надел футболку):
– Ребята, идете на Аппалачскую тропу?
– Угу, – гордо сказал Кац.
– Проблемы с волками в Джорджии.
– Правда? – Кац был весь внимание.
– Ага. На пару людей недавно напали. Достаточно серьезно, как я слышал. – Он походил с билетами и багажными бирками. – Надеюсь, вы взяли длинное белье.
Кац скривился:
– Для волков?
– Нет, для погоды. Будет дикое похолодание на четыре-пять дней. Сегодня в Атланте уже гораздо ниже нуля.
– Супер. – Кац вздохнул и посмотрел на мужчину. – Может, звонили из больницы и сказали, что у нас рак?
Мужчина улыбнулся и шлепнул билеты на стойку.
– Нет, все, больше ничего. Хорошей поездки. И, – теперь он обращался только к Кацу и говорил тише, – ты следи за волками, потому что ты вообще похож на хорошую закуску. – И он подмигнул.
– Господи, – тихо сказал Кац и помрачнел.
Мы встали на эскалатор к нашему выходу.
– А еще на этом рейсе нас кормить не будут, – сказал он с горькой усмешкой.
Глава III
Начало
Все началось с Бентона МакКая – мягкого, доброго, действующего из лучших побуждений мудреца, который летом 1921 года предложил своему другу Чарльзу Харрису Уитакеру, редактору известного архитектурного журнала, весьма амбициозный план похода. Сказать, что в этот момент жизнь МакКая была нехороша, было бы преуменьшить, и весьма значительно. В предыдущие десять лет он потерял работу в Гарварде, вылетел с должности в «Службе национальных заповедников», и наконец, желая найти место получше, получил должность в Министерстве труда, в федеральном ведомстве с размытыми обязанностями по улучшению эффективности работы и поднятию духа. Там он честно понавыдумывал абсолютно нерабочих, но амбициозных идей, которые были приняты с почтением и выброшены в мусор. В апреле 1921 года его жена, известная пацифистка и суфражистка Джесси Харди Стаббс, спрыгнула с моста над Ист-Ривер и утонула.
Странно, что всего через десять недель после случившегося он предложил Уитакеру прогулку по Аппалачской тропе, и это предложение напечатали в одном из разделов уитакерского «Архитектурного журнала Американского института» в следующем октябре. Походная тропа была лишь частью плана МакКая. Он видел ее как путь, соединяющий сеть рабочих лагерей на вершинах гор, куда придут тысячи бледных и истощенных городских рабочих, чтобы получить заряд энергии и беззаботности. Там, прямо в лесу, должны были быть построены таверны и хостелы, сезонные учебные центры и постоянные деревни – самоуправляемые сообщества, жители которых жили бы с помощью «непромышленной деятельности», основанной на лесничестве, фермерстве и ремеслах. Все это стало бы, как описывал МакКай, «отдыхом от дохода», то есть тем, что многие считали «поклонением большевизму».