Игорь Александрович спустился в бар и забился в самый темный угол. Что же все-таки произошло с Ириной? Сама — ну надо же! — сама позвонила! Примчалась! Для чего? Он во всех подробностях вспомнил все пять дней у Поликарпыча.
Ирка, скорее всего, жутко тосковала по работе и, наверное, поэтому не грызла его как обычно. Отдавалась как-то по-особенному… Действительно, полностью отдавалась.
А может, так было всегда? Просто он, дурак, не замечал. Ох, Аристарх Поликарпович! Глазоньки открыл! Алиночки, Полиночки, Мариночки… А ведь действительно, заботила его всегда только Ирка. Стерва Ирка! Сволочь Ирка! «Может, я влюблен в нее?». Игорь Александрович внимательно вслушался в свои чувства. Нет. Ошибки быть не могло. Нигде не пульсировало и намека на мучительно-сладостные признаки прекрасных порывов.
А все-таки, какая муха ее укусила? Он еще раз прокрутил все пять дней. А, черт, беседы с Поликарпычем! Нет. Ничего особенного. Сидели, философствовали обо всем и ни о чем. Правда, высидев положенное приличием, он уходил спать… Что мог ей сказать Поликарпыч? А? А может, про него? Про Игоря? Вот!!! Черт… Как он сразу не догадался! Да-а… Вот она и звонила… Вот и прилетела… Во, дурак! Как же сразу не догадался?! Он представил, как жил бы с Иркой… Попытался представить… Позвонила Алиночка. Он не ответил, а когда мелодия стихла, занес Алиночку в «черный список». Официантка принесла крепкого зеленого чая, а телефон ожил вновь. Звонил Стас.
— Игорь, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Пусть не тратит зря время.
— Ты уверен? — Игоря Александровича будто по стенке размазало. «Довыкаблучивалась Ирка!»
— Абсолютно. Сам посуди, зачем корпеть над рекламой сейчас, если, скорее всего, для Сочи будем выпускать новую коллекцию.
— Не понял?
— Что, не понял? Я говорю, тормози свою Палладину по поводу рекламы. Я буду очень занят дня три, если за это время она успеет сделать какие-нибудь почеркушки по мебели — будет здорово. Понял?
— Да-да, конечно.
— Звони прямо сейчас, чтобы девчонка зря не парилась. Давай, пока.
— Пока.
На середине «пока» мобильник продиньделенькал завершение соединения. Николаев положил таблеточку валидола под язык. Нет, не для его возраста такие передряги. Немного погодя он набрал Ирин телефон:
— Иришка!
— Да, Игорь!
— Надо бы встретиться.
— Ты же знаешь, что до завтрашнего вечера, край до послезавтра с меня рекламные эскизы.
— Ира, Стас будет занят, так что у тебя целых три дня.
— А встречаться-то с какой целью?
— По делу.
— Ладно, жду.
Игорь Александрович, выплюнув остатки валидола, поспешил на автостоянку.
Лестничная клетка оглашалась безутешными рыданиями Люси, уткнувшейся в Наташкино плечо.
— Девчонки! Что стряслось? — Игорь Александрович перепугался не на шутку.
— Ой, Игорь Александрович! Тут такое!!! — лицо Наташи напряглось изо всех сил.
— Что такое? — как и все мужчины, Николаев не выносил дамских истерик.
— Понимаете, у Ирки роман с Люсиным сыном. И все очень серьезно, и зашло уже слишком далеко, — Наташа из кожи вон лезла, чтобы передать весь трагизм ситуации.
— Тьфу-ты! Я уж думал, кто-то помер, — Игорь Александрович пошел от них прочь.
— Зачем ты ему сказала? — сквозь слезы и всхлипы пропищала Люся.
— А пусть знает, какие шашни его Ирочка крутит.
Должного впечатления Наташино заявление на Игоря Александровича не произвело. Их с Ирой отношения отличались полной свободой, и они не раз делились друг с другом подробностями любовных похождений. Однако перед ее дверью он затормозился: «А может… может, у нее там с пареньком чего случилось? Тогда при чем тут разговоры с Поликарпычем?». Он нажал кнопку звонка.
— Заходи…
— Ну, Иришка, не ожидал! Тебя что, на молоденьких потянуло?
— В смысле?
— Да вон Люси на плече Натали рыдает. Говорят, ты ее старшого окрутила.
— Чего???
— Не веришь — иди сама глянь. На лестничной площадке скоро потоп будет.
Ира не пошла смотреть на Люськины слезы, а взялась за телефон:
— Алло! Андрюша, ты? Дай-ка мне Саньку.
— Щас!
— Санька, привет!
— Здрасть, тёть Ир.
— Ты в курсе? У нас с тобой роман.
— Чего???
— А-а, не в курсе! Я, честно говоря, тоже только что узнала.
— Теть Ир! Какой роман?
— Как в кино! Короче мать твоя по этому поводу на лестнице рыдает. Иди, забирай. Сам вразумить не сможешь — меня зови.
— Теть Ир, Вы серьезно?