Академический отпуск Ира брать не стала. Лешка оказался дитем не менее замечательным, чем его родители. К тому же отец из Виктора получился непревзойденный. Так что справлялись.
Все складывалось как в сказке еще год или два, а потом с Виктором что-то случилось. Он начал пить. Нет, до этого «что-то» он тоже в трезвенниках не ходил. В доме Иры и Вити частенько собирались веселые компании, выпивали, но черными попойками те мероприятия назвать ну никак нельзя было. А вот после этого «чего-то» Важин стал пить по-черному и почти до чертиков. Ира ничего не могла понять. Она старалась во всем и изо всех сил, а Витька пил все чернее и чернее.
Близился к завершению четвертый курс. Большая выставка работ студентов и преподавателей Академии. Ирина и Виктор, как всегда, нежно обняв друг друга за талии, медленно двигались вдоль стендов. К ним подошли двое респектабельных мужчин средних лет.
— Разрешите Вам представить невообразимого, удивительного художника — Ирину Палладину! Кстати, а это ее муж и по совместительству преподаватель — Виктор Важин.
— Хвала учителю! Вы вырастили гения!
— Ирочка, поздравляю Вас! Вы — сложившийся художник со своим стилем, своей манерой. А самое главное — это далеко не предел! Не Ваш предел. Да, пожалуй, у Вас вообще нет предела! Творческих успехов!
Дядечки раскланялись и отошли в сторону. Виктор обнял Иру, поцеловал в лоб, тепло улыбнулся:
— Поздравляю!
— Спасибо, — Ира светилась счастьем.
— Подожди минутку… — Виктор исчез. Ира не придала поначалу этому значения, но он так больше и не появился.
Ира вошла в утонувшую во мраке квартиру. Включила свет. Виктор сидел на полу, раскачиваясь из стороны в сторону, и выл.
— Витя…
Он перестал раскачиваться и выть, и поднял глаза на Иру.
— Ты мне жизнь сломала… — сказал он, цепляясь за все, что можно, неуверенно приподнялся, перевалился на диван и уснул.
Ира собрала свои и Лешкины вещи. Ночь она провела в мастерской у мольберта. Утром отнесла все свои работы в салон и забрала Лешку от свекрови (к счастью, та ничего не заподозрила). Уехать в родной Сочи из-за кое-каких формальностей Ира смогла только через две недели, которые пришлось перекантоваться у друзей (к счастью, никто ни о чем не спрашивал). С Важиным она больше никогда не общалась (оформить развод помогла подруга подруги, которая работала в ЗАГСе). Говорят, что в Академии он больше не работает, только в училище преподает — общие дисциплины.
Глава 2
Повторный просмотр
Яркое солнце слепит и не дает полностью открыть глаза. Сквозь ресницы видно как где-то внизу беснуется толпа, подзадориваемая человеком в черном — наверное, священником. Из его уст слышатся то молитвы, обращенные к небу, то проклятия, рассыпаемые тоже вверх, но гораздо ниже. Толпа вторит ему. Тело сдавлено плотной грубой тканью — не шевельнуться. Даже дышать тяжело. Толпа близка к истерике. Голос священника срывается. Вдруг в его руках появился факел. Выкрикивая что-то непонятное, он носится с ним кругами и поджигает хворост. Хворост вспыхивает. Странно… от дыма должно першить в горле и резать глаза, но почему-то наоборот стало легче дышать и солнце больше не слепит. Пламя!!! Какое же оно ласковое! Какое же оно нежное! Блаженство… Больше не душит, не сдавливает грубая ткань, не слепит солнце… Как легко… Как легко парить над толпой… крики стихают. Люди опускаются на колени. Они молятся.
— Она святая!
— Это ангел!
Восклицания сливаются в единый блаженный стон. Блаженный стон переходит в стон безвозвратной утраты и отчаяния. Священник пускается наутёк. Кто-то из толпы следует за ним вдогонку. Стоя поодаль, за происходящим наблюдает человек невероятных размеров. Он устремляет вверх тяжелый, пронизывающий, сверлящий взгляд и делает легкий взмах рукой. Жест получается какой-то неоднозначный.
Горы… Какие они красивые с неба… Если это и есть смерть, то это и есть то единственное, к чему следует стремиться всю жизнь.
Ира открыла глаза, пытаясь понять, кто она и где. Ее тело все еще приятно вздрагивало от неземных ласк пламени. Что-то до ужаса противно верещало где-то в изголовье. «Телефон», — почти сразу (и двадцати звонков не прозвякало!) догадалась Ира, и даже, хоть и с трудом, но вспомнила, что в таких случаях обычно делают.
— Алло…
— Ну наконец-то! Дрыхнешь?
— Уже нет.
— А Люся, между прочим, бутербродов с семгой принесла, — «тонко» намекнула Наташа.
— Вау! Наташ, я быстренько в душ и сразу к тебе.