Прогулка

Прогулка

Здравствуй, моя гора с красноватой блещущей высью,
        Здравствуй, солнце, чей свет мягко её озарил!
Вас я приветствую, нивы, тебя, шелестящая липа,
        И на упругих ветвях звучный и радостный хор;
Здравствуй и ты, лазурь, объявшая неизмеримо
        Бурые склоны горы, тёмную зелень лесов
И — заодно — меня, кто бежал из темницы домашней
        И от избитых речей ищет спасенья в тебе.
Током животворящим твой воздух меня пронимает,
        Крепнет мой жаждущий взор в блеске могучих лучей.
Густо в долине цветущей блестят переливные краски,
        Но пестротою ничуть не оскорбляется глаз.
Вольно луг расстилает свой пышный ковёр, и далеко
        В зелени свежей по нём сельская вьётся тропа.
Пчёлка, жужжа, снует деловито; на клевере красном
        Сонно дрожит мотылёк, слабым повиснув крылом.
Жгут меня стрелы солнца; в просторах — ни дуновенья,
        Трель жаворо́нка лишь в воздухе ясном журчит.
Вот зашумело в ближних кустах, — качнулись вершины
        Ольх, и волна пронеслась по серебристой траве.
Благоуханная ночь обступает меня, и в прохладу
        Под восхитительный свод буки густые зовут.
В тайне леса из глаз исчезает ландшафт на мгновенье,
        Вьётся тропинка змеей, в гору всё выше ведя.
Только украдкой свет сквозь решётку листвы проникает,
        И, улыбаясь, лазурь блещет порой сквозь неё.
Но разрывается полог внезапно, и проредь лесная
        С шумом назад отдаёт взору сияние дня.
Необозримая даль разливается передо мною,
        И, голубея во мгле, мир замыкает гора.
Там, внизу, у подножья горы, ниспадающей круто,
        Зеленоватый поток зыблет свои зеркала.
Воздух вокруг меня беспределен; на небо взглянешь —
        И помутится в глазах; в бездну заглянешь — замрёшь.
Но промеж высоты и бездны, сердцем спокоен,
        Путник неспешно идёт по безопасной тропе.
Берег богатый с улыбкой бежит ко мне издалека,
        Славит живые труды пышно разубранный дол.
Видишь вон те полоски? То межи крестьянских владений,
        Кинула пёстрый ковёр матерь Деметра на них.
Древний закон дружелюбный, начертанный роду людскому,
        С дней, как любовь, отлетев, медный покинула век.
Но в размежёванном поле вьёт петли, как прежде, тропинка,
        То пропадает в лесу, то неуклонно ползёт
В гору, полоской мелькая, связующей разъединённых.
        Плавно по гладкой реке вниз потянулись плоты.
Слышны на сотни ладов колокольчики стад средь равнины,
        Эхом продлён пастуха уединённый напев.
Шумные сёла венчают поток — то в частый кустарник
        Прячутся, то, наклонясь, в бездну глядят с крутизны.
Здесь ещё с пашней в соседстве живёт человек неразлучно,
        И окружают поля сельский домишко его.
Затканы цепкой лозою оконные низкие рамы,
        Нежно древесная ветвь бедный шалаш обняла.
Сельский счастливый народ! Порывов бурных не зная,
        Весело с полем своим делишь ты скромный удел.
Все помышленья твои ограничены жатвою мирной,
        Ровно, как будничный труд, жизнь твоя льётся всегда.
Кто ж похищает внезапно картину прелестную? Чуждый
        Распространяется дух быстро по чуждым полям.
Обособляется то, что, любя, мешалось недавно,
        Равенству прежних времён классы на смену идут.
Вижу перед собой поколенье тополей гордых,
        В пышном порядке ряды вдаль протянули они.
Всюду там правильность, всюду там выбор, всюду различье,
        Свита почтительных слуг, особняком — властелин.
Дивно светясь, купола возвещают о нём издалека,
        Тяжко из чрева скалы башенный город растёт.
Из первозданных лесов в пустыню изгнаны фавны,
        Но поколенье дало камню высокую жизнь.
Сходится ближе теперь человек с человеком. Теснее
        Стал окружающий мир, внутренний — шире, полней.
Глянь, как в огненной схватке кипят упорные силы;
        Чем напряжённей их спор, тем будет крепче союз.
Тысячу рук оживляет единый дух, и ревниво
        В тысяче верных грудей сердце пылает одно.
Бьётся, пылает оно за отеческий край, за уставы
        Предков, чьи кости лежат в этой бесценной земле.
Сходят с небес чередою блаженные боги — и ждёт их
        Сень благолепных жилищ там, за священной чертой.
Каждый является с даром чудесным: всех прежде — Церера
        Смертному плуг дарит, якорь приносит Гермес,
Бахус — гроздь винограда, Минерва — отросток оливы,
        И боевого коня мощный ведёт Посейдон.
Львов в колесницу запрягши, гражданкой вольной въезжает
        Матерь Кибела в проём гостеприимных ворот.
Камни святые, познаний рассадники! Нравы смягчая,
        Дальним морским островам слали вы семя искусств.
Бодро у этих ворот мудрецы возвещали законы,
        Храбрые пылко рвались в бой за пенаты свои.
С этой стены неотрывно вослед уходящим глядели
        Матери скорбной толпой, к сердцу младенцев прижав;
После с молитвой они повергались пред алтарями,
        Славы, победы прося и возвращенья мужьям.
Вы победили в бою, но назад вернулась лишь слава,
        Память о вас бережёт красноречивый гранит:
«Путник, придя в Лакедемон, скажи согражданам нашим,
        Что полегли мы костьми, как повелел нам закон».
Спите спокойно, друзья! Напоенная вашею кровью,
        Блещет олива в цвету, пашня пускает ростки.