Господи, спасибо тебе за Джейми. Он повторял эту мантру каждый раз, когда впадал в гнев или, еще хуже, в безмолвную и бессильную безнадегу. Она и понятия не имела, с каким отчаянием он цеплялся за нее, потому что всю неделю он не слишком-то уделял ей внимание. Прикосновение руки, чашка кофе, тут какой-нибудь жест, там улыбка. Демарко всегда чувствовал себя виноватым – будто он играл с ней, эксплуатировал, чтобы выжить самому.
Субботние ночи были другими. Он занимался любовью так, словно точно верил, что утром потеряет ее. А если так, то он потеряет последнюю частичку себя, которая, возможно, заслуживает жизни.
Глава десятая
С первыми теплыми днями марта на юго-западе Кентукки начались гаражные распродажи. Аарон Генри, опозоренный учитель восьмых классов и известный педофил, ходил на них каждые выходные. Он искал первые издания книг, старые украшения, женские сумочки, DVD-диски, музыкальные инструменты, работающие айподы и MP3-плееры, красивую стеклянную посуду, керамические статуэтки, фигурки известных персонажей и любые другие предметы, которые можно отмыть и выгодно продать на «Ибее». Он всегда носил бейсболку и зеркальные авиаторы, держался подальше от трейлерных площадок, где почти все было хламом, как и от богатых районов, ведь там были слишком высокие цены для выгодной перепродажи, и никогда не покупал возле школы, в которой раньше учил.
Во время третьей слежки за подобным его досугом, пока Хойл и Дэвид Висенте наблюдали в бинокль через тонированные стекла «Форда Бронко» Хойла, Розмари Туми решила попробовать прямой доход.
– Это интересно, – сказала она, стоя у противоположной от Генри стороны раскладного стола, заваленного детскими игрушками. Она взяла резинового тролля с огненно-рыжими волосами, показала ему и добавила: – Моя внучка любит подобные игрушки.
Он лишь на секунду поднял глаза, кивнул и отвернулся. Потом шагнул к концу стола. Розмари не отставала.
– Я все твержу ей, что это надо выбросить, а она говорит, что однажды это будет стоить хороших денег. А вы как думаете?
– Сколько? – взглянул он на куклу.
– Четыре доллара, – ответила Розмари.
– Сейчас она может и за десять продать. Сложно подгадать, сколько потом она будет стоить.
Он отвернулся от стола и пошел к следующему. Розмари шла следом.
– А «малыши Бинни»? – спросила она. – У внучки их штук сто. Она их собирает с того момента, как научилась ходить.
– Их полно в магазинах, – ответил он. – Только редкие имеют какую-то ценность.
Мужчина снова попытался отделаться от нее, а Розмари снова не отставала.
– Мне кажется, у нее есть все, – сказала она. – Какие из них самые дорогие?
– В интернете все цены есть, – ответил он.
– Я ей скажу, – пообещала Розмари. – Ей уже тринадцать. Такая красавица. Давайте я вам покажу фотографию.
Аарон Генри снова отвернулся, на этот раз с резкостью, и зашагал вниз по улице с пустыми руками. Она проследила, как он прошел полквартала до своей припаркованной у тротуара машины, затем положила тролля обратно на стол и направилась к «Бронко».
Висенте открыл ей изнутри заднюю дверь и подвинулся, освобождая место.
– Он не проглотил наживку, – сказала Розмари, закрывая дверь.
Вообще никакого интереса не проявил? – спросил Хойл.
– По крайней мере, я не заметила.
– Этот человек добровольно согласился на «Депо-Проверу»[2]. Он не заслуживает нашего внимания, – Висенте откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
– Не факт, что его нынешнее поведение имеет отношение к прошлому, – заметил Хойл.
– Тогда зачем, – спросил Висенте, – мы тратим на это очередную субботу?
Хойл повернул ключ и завел машину.
– Я заказал прослушку, – сказал он. – Она должна прийти на неделе.
Глава одиннадцатая
Решение Демарко уволиться из полиции штата Пенсильвания ни для кого не было новостью, кроме его шефа, коллег и всех остальных его знакомых. Никто не знал, что он подумывал об отставке еще с прошлого ноября, когда наблюдал за смертью друга, а потом пустил пулю в сердце психа. С того самого дня мысль о том, что он не смог спасти Хьюстона, давила на него тяжелым грузом, хоть он и знал, как ловко Томас Хьюстон организовал собственную смерть.
Сейчас же, за восемь дней до летнего солнцестояния, Демарко вошел в кабинет Джейми в казарме, закрыл за собой дверь и сказал:
– Хотел, чтобы ты знала до того, как об этом объявят официально. Я ухожу.
Она смотрела на него долгих десять секунд, потом отодвинула стул, встала, подошла ближе и села на край стола. Даже в военной форме она была сногсшибательна – густые и длинные волосы, словно грива, зачесаны назад и заплетены в две косы; длинные, стройные, сильные ноги; длинные тонкие пальцы; восемнадцать бледных веснушек, рассыпанных по щекам… запах ее шеи, вкус кожи.