В похвалу этим достойным пешеходам следует сказать, что, хотя они и видели во мне соотечественника завоевателей Антверпена, я добрался до ворот Мехелена, не подвергаясь сильным оскорблениям; но у городских ворот мне пришлось выйти из коляски: там было такое столпотворение, что экипажам ехать дальше не разрешалось.
Итак, я вышел из коляски и, ориентируясь на башню кафедрального собора, одного из самых красивых в мире, хотя и недостроенного, добрался, наконец, до Ратушной площади. Кажется, все жители Бельгии решили назначить друг другу свидание в Мехелене. Готов побиться об заклад, что там собралось не менее 150 000 человек.
Как выяснилось, то, что мне оставалось сделать, было намного труднее того, что уже было мною сделано: как мы ни спешили добраться до Мехелена вовремя, я все же опоздал и обнаружил, что ратуша оцеплена выстроенными в три ряда солдатами, за спиной которых оркестр исполнял военные марши.
Когда фламандец одет в штатское платье, он еще может так или иначе снизойти до разговора по-французски; но стоит ему надеть военный мундир, как он начинает воспринимать лишь свой родной язык. В итоге, как я ни старался предельно вежливо объяснить двум или трем офицерам, что приглашен на обед к королю Леопольду, хотя у меня и нет при себе приглашения, мой монолог так и не был понят; так что у меня уже не оставалось иного выхода, как попытаться действовать с позиции силы, но тут, к счастью, меня заметил управляющий округом г-н Роден-бах, который в эту самую минуту стоял у окна, беседуя с королем: он указал на меня его величеству, и тот, увидев, что я попал в затруднительное положение, соблаговолил послать на помощь мне своего адъютанта. По-видимому, слово "Посторонись!" звучит одинаково и по-французски, и по-фламандски, поскольку, едва адъютант произнес его, ряды разомкнулись и я с триумфом прошел сквозь них.
В ратуше уже садились за стол, однако король успел представить меня королеве, бедной молодой женщине, которая падает на колени при любом шорохе, доносящемся со стороны Франции; я смог рассказать ей хорошие свежие новости об отдельных членах ее семьи, и, вероятно благодаря этому, она оказала мне самый любезный прием.
Обед был недолгим и шумным, и возбуждение, которое, казалось, испытывали все присутствующие и причиной которого был славный юбилей, ослабило строгость королевского этикета. Впрочем, у меня создалось впечатление, что король гораздо больше напоминает отца семейства, окруженного домочадцами, нежели монарха в кругу своих подданных.
Когда подали десерт, явились устроители торжественной процессии, пришедшие испросить у его величества разрешение начать шествие: процессия была чрезвычайно длинной, и возникли опасения, что вся она не сможет пройти засветло. Король, дав разрешение, поднялся из-за стола, после чего все бросились к окнам. В ту же минуту солдаты на площади построились в две шеренги, образовав проход в гуще толпы. Зазвучали трубы, и показался отряд конных егерей во главе с оркестром, открывающий шествие.
За отрядом егерей следовали пешие музыканты.
Затем шли четверо именитых горожан, несших образ Богоматери Хансвейкской: это было начало собственно процессии.
Описать ее невозможно, поэтому лучше будет просто-напросто перечислить ее состав и очередность, сказав лишь, что, вопреки обыкновению, программа шествия была в точности соблюдена.
Тридцать шесть юных всадниц являли собой аллегорию литаний Деве Марии; каждая из них в правой руке держала белую хоругвь, а в левой — либо золотой дом, либо зерцало чистоты;
хор ангелов с арфами в руках распевал гимны, прославляющие Богородицу;
первая колесница представляла царицу ангелов, а перед нею шли три ангела-хранителя;
вторая колесница представляла царицу патриархов, а перед нею шли три ангела-хранителя;
третья колесница представляла царицу пророков, а перед нею шли три ангела-хранителя;
четвертая колесница представляла царицу апостолов, а перед нею шли три ангела-хранителя;
пятая колесница представляла царицу мучеников, а перед нею шли три ангела-хранителя;
шестая колесница представляла царицу исповедников, а перед нею шли три ангела-хранителя;
седьмая колесница представляла царицу патриархов, а перед нею шли три ангела-хранителя;
восьмая колесница представляла царицу всех святых, а перед нею шли три ангела-хранителя;
затем шел большой городской духовой оркестр; богоматерь Мехеленская двигалась в окружении девяти юных всадниц, олицетворяющих добродетели города Мехелена;
потом шли королевские адъютанты и высшие должностные лица, а перед ними ехала королевская колесница;
девятая колесница представляла королевскую семью в окружении главных присущих ей добродетелей; вслед за ней двигались:
корабль, символизирующий процветание отчизны;
лошадь Баярд, везущая на спине четырех сыновей Эмо-на и сопровождаемая своими жеребятами;
семейство великанов;
предок великанов в образе римского императора;
два верблюда, везущие на спине амуров;
колесо Фортуны;
шествие замыкал отряд кавалерии.
Устроители процессии имели все основания посылать своих представителей к его величеству, чтобы просить его ускорить обед, ибо шествие это заняло около трех часов; и правда, в нем участвовало более трехсот человек и четырехсот лошадей, причем каждая группа останавливалась перед королевскими окнами, чтобы исполнить церковные гимны.
Что касается меня, то, должен признаться, я был совершенно очарован; я словно перенесся на празднество пятнадцатого века, разыгранное со всей его религиозной пышностью. Самые красивые дети Мехелена представляли амуров, а его самые красивые девушки выступали в роли ангелов и ангелов-хранителей; все были усыпаны драгоценностями и облачены в одежды из бархата и шелка. Например, десятилетний паж был в наряде, отделанном кружевом на тридцать тысяч франков. Хотя население Мехелена составляет всего двадцать пять тысяч душ, ни один город не мог бы соперничать с ним в роскоши, продемонстрированной в тот день. Однако эту роскошь можно было бы использовать с большим толком; форма крыльев у ангелов не вполне соответствовала тому, как их изображал Беато Анджелико, а покрой их одеяний в большей степени представлялся бы божественным, если бы он соответствовал рисунку Луи Буланже; и наконец, жокеи в бархатных каскетках и коротких курточках, украдкой сновавшие среди этой божественной компании будто бы для того, чтобы держать под уздцы лошадей, несколько нарушали гармонию всей картины. Но, как известно, в наши дни не найдется такого порядочного общества, куда не затесалось бы несколько проходимцев, так что не следует быть чересчур придирчивым.
Трем участникам процессии предстояла честь быть принятым королевской четой: это были двое детей, представлявших короля и королеву бельгийцев, и богоматерь Мехеленская.
И в самом деле, приблизившись к зданию ратуши, богоматерь Мехеленская спешилась и, оставив верхом на лошадях все добродетели города Мехелена, поднялась в зал, где находился король, а затем на чистом фламандском произнесла приветствие, на которое он ответил на том же языке. Королева отстегнула от своего платья пряжку и подарила ее богоматери, и та удалилась весьма довольная, уступив место маленьким королю и королеве бельгийцев.
Они спустились со своей колесницы и, проявив беспокойство о добродетелях, присущих королевской семье, ничуть не большее, чем богоматерь выказала по отношению к добродетелям города Мехелена, в свою очередь вошли в ратушу. Вероятно, родителей заранее известили о том, в каких нарядах появятся на празднестве король Леопольд и королева Луиза, поскольку представлявшие их дети были одеты точно так же, причем у маленького короля были необходимые ордена, а у маленькой королевы — необходимые украшения. Настоящие король и королева поцеловали своих миниатюрных двойников, наполнили их карманы конфетами и другими сластями, и довольные дети возвратились на свою колесницу, грызя конфеты и стараясь при этом, насколько возможно, сохранять серьезное выражение лица.