Подернутый дымкой город, лежащий у моих ног, был основан около 550 года святым Монульфом, епископом Тонгрским. Этот достойный прелат, направляясь в замок Шевремонт, был потрясен красотой этих мест и решил построить здесь церковь, посвященную святым Косме и Дамиану; легенда добавляет, что слуги, сопровождавшие епископа, увидели там пылающий крест, но, поскольку никаких подробностей при этом не приводится, можно подумать, что все это домыслы челяди.
В начале VIII века святой Губерт перевел в Льеж епископство, которое еще прежде было перенесено из Тонгра в Маастрихт; Льеж начал завоевывать прочную репутацию среди других городов в мире, но в 882 году он был разрушен норманнами, появление которых было предсказано ронявшим слезы Карлом Великим.
Набожного императора, который мог бы изгнать старых врагов или восстановить то, что они разрушили, уже не было в живых, но Провидение послало жителям Льежа епископа Нотгера, который прежде был настоятелем монастыря святого Галла, и в течение своего тридцатипятилетнего пребывания епископом он отстроил город, сделав его таким красивым, каким тот никогда не был раньше. Стих, написанный в то время, выражает благодарность горожан благочестивому епископу:
To есть:
Нотгером мы обязаны Христу, а остальным — Нотгеру.
Как видно, Нотгеру отводилось больше; но меньшего он и не заслуживал. В то время, когда епископ обосновался в Льеже, несчастный, обнищавший город находился в руках грабившего его мелкого тирана, который обитал в том самом знаменитом замке Шевремонт, куда направлялся добрый святой Манульф, когда ему, по счастью, приглянулось место, где позднее был построен Льеж. Чем мельче тираны, тем они несноснее, ну а этот вмешивался во все дела; он знал доходы каждого, и ему полагалась десятина со всего, будь то зерно, деньги или женщины, так что его поведение сделалось невыносимым для славных обитателей Льежа. Однако, поскольку сеньор Идриел — как видно, не имя создает тирана — так вот, повторяю, поскольку сеньор Идриел жил в замке Шевремонт, а замок Шевремонт, бывшая крепость Меровингов, стоял на неприступных скалах, с таким положением дел приходилось мириться и принимать его как горькую данность; именно так и поступали славные горожане, в то время как епископ Нотгер, не отличавшийся подобным терпением, постоянно искал возможность избавиться от общего врага. И такую возможность предоставил ему сам Идриел.
Жена Идриела только что произвела на свет сына, и поскольку у благородного сеньора до этого рождались только дочери, а сын был долгожданным и желаемым прибавлением семейства, то было решено придать его крестинам большую пышность. Возможно, покажется странным, что такой негодяй позаботился о том, чтобы окрестить сына, но подобные отклонения от правил случаются. Идриел был набожным, и в этом заключалась его слабость; он избрал себе девиз "Враг всех, друг Бога одного", что было выражением чистого самодовольства, ведь понятно, что Бог куда разборчивее в выборе друзей, о чем свидельствует пословица: "Много званых, но мало избранных".
И вот, когда Идриел решил окрестить своего сына и пожелал провести все на подобающем уровне, он послал предупредить Нотгера, чтобы тот приготовился совершить обряд крещения. Это был тот самый случай, которого так долго ждал славный епископ. И потому Нотгер ответил, что он приедет в замок Шевремонт на следующий день в пять часов пополудни в сопровождении всего своего клира.
Назавтра епископ созвал у себя двадцать пять самых сильных и самых доблестных горожан из числа своих знакомых, наказав им явиться при полном вооружении и порознь, чтобы никто ничего не заподозрил. Когда все они собрались в нижнем зале его дворца, он раздал им длинные священнические облачения и рясы и велел переодеться в певчих и ризничих, одним вручив кресты, другим — кадила, а тем, у кого не было ни того, ни другого, приказал распевать во все горло псалмы, чтобы их не приняли за самозванцев; потом, заставив их еще раз удостовериться, что клинки у них не застревают в ножнах, двинулся в сопровождении отряда из двадцати пяти человек в сторону замка Шевремонт.
Идриел ждал его у ворот вместе с дочерью Изабеллой, женой Бертой и новорожденным сыном, у которого еще не было имени. Он смиренно последовал за епископом, вторя песнопениям, и вошел в церковь.
Епископ, видя, что теперь он находится в центре замка, решил, что настала благоприятная минута, и, подняв святую облатку, приготовленную для этого великого события, воскликнул: "От имени Бога живого, образ которого вы видите в моих руках; от имени истинного главы Церкви; от имени императора; от имени Льежской церкви, я, Нотгер, беру во владение замок Шевремонт!" При этих словах, которые должны были послужить сигналом, певчие, церковные сторожа и ризничие выхватили мечи, готовые броситься на Идриела, которого святой епископ приказал им взять живым. Увы, трудно быть благочестивым прелатом и великим полководцем одновременно. Нотгер допустил стратегическую ошибку, не дождавшись, пока Идриел пройдет в глубину церкви; находясь недалеко от двери, он сумел выбежать наружу, увлекая за собой жену и двоих детей, и бросился вместе с ними с крепостной стены, так что если Сатана получил свое с избытком, то Богу не досталось ничего.
Впрочем, поскольку для жителей Льежа итог был один и тот же, их благодарность епископу от этого меньше не стала; они разрушили замок, а из его камней соорудили часовню.
Раз и навсегда избавившись от Идриела, Нотгер направил все свои усилия на благоустройство Льежа. Маас тогда еще не протекал в черте города; епископ передвинул крепостную стену на другой берег реки и велел прорыть канал, который проходил у подножия холма Святого Креста и следы которого видны по сей день; он построил также тройную линию укреплений с бастионами, фортами и башнями, развалины которых сохранились даже спустя тысячелетие. И наконец, полагая, что старый собор не достоин представлять центр столь значительного архиепископства, как Льежское, он велел снести его, а на его месте возвести новый.
В 1106 году император Генрих IV, совершивший побег из старинного замка Ингельгейм, куда его заточил собственный сын, перед этим сорвав с головы у него корону и вырвав из его рук скипетр, приехал искать убежище в Льеже, который он пожелал сделать неприступным, укрепив высоты холмов Святой Вальпургии и Святого Варфоломея, так что с той поры два эти квартала, бывшие до того лишь предместьями, оказались в черте города.
В 1131 году папа Иннокентий II прибыл в Льеж возглавить церковный собор, что еще больше прибавило значимости городу. Папа отслужил божественную литургию в соборе святого Ламберта, среди каноников которого насчитывалось в то время два императорских сына, семь королевских сыновей и тридцать пять сыновей герцогов и владетельных графов. Но самой замечательной фигурой в этом высочайшем собрании был, по словам одного старого летописца, "святой Бернар, который проехал через Льеж, где им было сотворено много добрых дел, а затем отправился в Сент-Англезеу снискав там великое признание". Как видно, уже в ту пору в Льеже говорили на достаточно красивом французском языке.
В течение всего этого времени льежцам удавалось добиться очередной уступки от каждого нового епископа, так что шаг за шагом, уступка за уступкой они, наконец, сумели вырвать из рук Альбера де Куйка хартию, подобной которой в ту пору мог похвалиться далеко не каждый город. Но эта хартия сделала их еще более непокорными. Чем больше народ получает, тем больше он хочет иметь. Вот тогда и начались распри между обитателями Льежа и его епископами, закончившиеся только в 1794 году.
Одним из самых знаменитых льежских мятежей стал тот, что поднялся из-за Иоанна Баварского. Этому молодому сеньору было всего семнадцать лет от роду, когда ему вверили власть над Льежским княжеством; и, хотя юный князь чувствовал больше влечения к мирским радостям, чем к церковным строгостям, он принял епископство, не желая при этом принимать духовный сан; однако это не устраивало льежцев: они привыкли подчиняться мягкой руке своих епископов и страшились железной рыцарской рукавицы; поэтому они заявили ему, что, до тех пор, пока на голове у него будет шлем, они не позволят ему оставаться в их городе; но, если он пожелает увенчать голову митрой, они вновь станут его покорнейшими вассалами.