Так продолжалось более века; епископ умер. Поколение, знававшее бедную Лору, постепенно ушло, передав рассказ о ней следующему поколению, а затем сменились четыре других поколения, передавая из уст в уста историю о том, как появилась здесь эта злая колдунья, которую можно увидеть сидящей, словно призрак, на ее скале и раскаты хохота которой можно услышать всякий раз, когда какая-нибудь сбившаяся с пути лодка переворачивается кверху дном в ночном мраке.
Прошло еще более ста лет; и вот однажды вечером, в те времена, когда в Германии правил император Максимилиан, а недоброй памяти Родриго Лансоль Борджа был папой в Риме, какой-то молодой охотник, заблудившийся в долине Лигренкопф, внезапно добрался до выхода из нее и оказался на берегу Рейна.
То был один из тех теплых летних вечеров, когда прохлада прозрачных вод влечет к себе; поэтому утомленный долгим путем молодой охотник спешился, чтобы искупаться. Но, прежде чем войти в реку, он, желая указать своей свите, где его следует искать, протрубил в рог; и тотчас же сыгранная им мелодия повторилась так отчетливо, что рыцарь решил, будто ему отвечает какой-то оруженосец; он подал тогда второй сигнал, который был снова повторен с такой точностью, что молодого человека стали одолевать сомнения; наконец, после третьей попытки он покачал головой, говоря себе:
"Должно быть, это эхо!"
И, положив рог на землю, он разделся и бросился в воду.
Вальтер, так звали молодого купальщика, был сыном пфальцграфа; ему едва минуло восемнадцать лет, но он уже слыл не только самым красивым, но и самым храбрым и самым ловким из молодых сеньоров, живущих на рейнских берегах от Майнца до Нимвегена.
И потому при виде этого прекрасного юноши, над которым она стала насмехаться, вторя звуку его рога, и который, если так можно выразиться, отдался ее власти, фея Лора внезапно ощутила в своем сердце чувство, угасшее в нем, как ей казалось, навсегда; но, обманывая себя самое, она приписала свое беспокойство жалости. Фея Лора заблуждалась: это была любовь.
Что же касается молодого человека, то он заметил ее сидящей на скале и поплыл к ней; фея Лора, с радостью следя за его приближением, принялась напевать старинную балладу, которую уже забыли все вокруг, кроме нее одной; услышав ее голос, Вальтер удвоил усилия, чтобы добраться до подножия скалы. Но фея подумала вдруг, что ее и прекрасного юношу разделяет бездна, поглотившая стольких несчастных; поэтому она прервала пение и скрылась, так что все вокруг погрузилось в мрак и безмолвие.
И тогда Вальтер понял, что ему довелось стать жертвой наваждения, и, ощущая, что помимо воли его влечет какая-то сила, вспомнил о бездне; к счастью, это произошло вовремя, и, благодаря своей силе и ловкости, юноша сумел доплыть до берега; едва выйдя из воды, он увидел своего старого оруженосца Блюма. Тот услышал, как трижды прозвучал рог, и прибежал на зов.
Вскоре Вальтер и старый оруженосец присоединились к свите, после чего все охотники двинулись по направлению к замку. Каждый из них весело рассказывал по пути о совершенных им за день подвигах, и только Вальтер ехал, в задумчивости склонив голову на грудь: он думал о дивном видении, которое показалось лишь на миг, но оставило в его душе столь неизгладимое впечатление.
Назавтра и во все последующие дни тщетно смотрели рыбаки на утес феи Лоры: ее не было там видно. Но зато с того самого дня что бы ни предпринимал Вальтер, все ему удавалось; его словно охранял добрый дух, помогая ему преодолевать все препятствия.
И в самом деле, если небо затягивалось тучами, угрожая страшной бурей, то стоило Вальтеру выйти за порог, как в ту же минуту небо прояснялось. Когда кто-то рассказывал о появившемся в округе необъезженном скакуне и Вальтер, по своему обыкновению, требовал, чтобы этого скакуна привели к нему, то стоило ему оседлать коня, как тот превращался в кроткую овечку. Стоило юноше почувствовать жажду, как перед ним открывался источник с чистой и прозрачной водой; стоило ему утомиться, как он обнаруживал ложе из цветов…
Так что теперь на берегах Рейна не говорили ни о чем другом, кроме его ловкости и удачи; пущенная им стрела поражала любую цель, будь то орел, парящий высоко над землей, или лань, убегающая в самую густую чащу; его соколы были самыми отважными, а его псы — самыми верными.
Но вот однажды, когда его свора преследовала косулю и, чтобы догнать ее на крутых тропах, по которым она мчалась, юному охотнику пришлось спешиться, он заблудился и, хотя местность была ему знакома, никак не мог отыскать дорогу; ему казалось, что вследствие какого-то необъяснимого колдовства, которое он смутно ощущал, все окружающее предметы приняли иные очертания.
Однако, словно подталкиваемый неведомой силой, Вальтер продолжал двигаться вперед. Скоро до него донеслись звуки арфы, и, полагая, что рядом, должно быть, находится какой-то замок, он двинулся туда, откуда лились эти звуки. Но, по мере того как он двигался вперед, звуки удалялись, раздаваясь при этом достаточно близко, чтобы он не переставал их слышать, но при этом оставаясь слишком далеко, чтобы он мог видеть музыкальный инструмент, который издавал их.
Так он шел с того часа, когда спустилась тьма, и до самой полуночи. В полночь он оказался почти на вершине горы, возвышавшейся над Рейном: слева и справа от молодого охотника бежала по долине река, напоминавшая широкую серебристую ленту. Вальтер взобрался на вершину горы и увидел, что там, на самом высоком ее пике, сидит женщина.
Женщина эта держала в руках арфу, звуки которой привели его сюда; нежный свет, наподобие предрассветного, окутывал ее, словно она могла дышать лишь воздухом, отличным от земного; и улыбалась она такой дивной улыбкой, что эта улыбка таила в себе все — от первого признания в любви и вплоть до клятвенных обещаний наслаждения.
В то же мгновение Вальтер узнал таинственное существо, которое ему уже довелось увидеть в ту ночь, когда он плавал в Рейне; первым его порывом было подойти ближе, но, сделав несколько шагов, он остановился, ибо вспомнил все, что ему рассказывали о Лорелее; затем, будучи человеком набожным, он благочестиво осенил себя крестным знамением, и в тот же миг свет погас, а та, что его излучала, вскрикнула и исчезла как тень.
Но, скрывшись из вида, она продолжала теперь жить в мыслях Вальтера; в его ушах беспрестанно звучала мелодичная музыка, которая привела его на вершину скалы, а стоило ему закрыть глаза, как он вновь видел окутанную дивным сиянием прекрасную фею, которая наградила его столь нежной улыбкой.
И Вальтер впал в глубокую печаль, ибо рядом с этим видением, постоянно присутствующим в его мыслях, ни одна женщина не казалась ему красивой; и поскольку, не отдавая себе в этом отчета, он понимал, что грезы его устремлены к тому, чего нет на этом свете, всякий раз, когда его спрашивали о причине такой грусти, он качал головой, вздыхал и указывал пальцем на небо.
И вот однажды отец Вальтера объявил ему, что нужно готовиться к отъезду в Вормс, где находился двор императора Максимилиана: речь шла об объявлении войны королю Франции, и император призывал под знамена своих самых отважных рыцарей. Глаза Вальтера тотчас же заискрились радостью при мысли о том, что он сможет стяжать славу на этой войне, и он ответил отцу, что готов тронуться в путь.
Однако уже на следующий день он впал в привычную свою печаль. Снова и снова он слушал звуки, которые не мог расслышать никто другой, снова и снова его взор словно следовал за видением, которое ускользало от всех других взоров, и старый оруженосец, видя эту постоянную озабоченность своего господина, изо всех сил старался ускорить приготовления к отъезду, надеясь на целительную перемену мест.
Но накануне того самого дня, которого с таким нетерпением ждал старый Блюм, Вальтер послал за ним. Оруженосец поспешил на зов своего молодого господина и нашел его еще более мрачным и удрученным, чем обычно; однако Вальтер, по своему обыкновению, протянул руку старому оруженосцу и сказал ему, что у него есть желание, прежде чем покинуть родные рейнские берега, в последний раз половить рыбу в реке, и спросил, не хочет ли тот сопровождать его.
Блюм, не раз разделявший это удовольствие со своим молодым господином, не нашел в такой просьбе ничего необычного; он распорядился погрузить снасти в лодку, а Вальтер приказал, чтобы лодка ждала их напротив деревушки Урбар.