Итак, солнечным днем я сидел на знаменитой террасе отеля «Шепердс», чувствуя себя при том довольно глупо (ибо место это — как никакое другое — создает иллюзию участия во второсортной оперетте). Стояла душная безветренная погода, даже пальмы не шелестели, как обычно.
Компанию мне составляли многочисленные юные американки, которые сидели за нагретыми столиками вместе со своими перезрелыми мамашами и добродушными отцами. Тут же на террасе выступал заклинатель змей: он наигрывал на дудочке перед вялой, одурманенной коброй — к вящему неудовольствию пожилой супружеской пары из Англии. Видно было, что англичанам неприятно смотреть на змею, но, чувствуя себя новичками в этой стране, они не знали, как тактично отделаться от навязчивого заклинателя, дабы его не обидеть. В сторонке расположилась кучка драгоманов — людей с невероятно честными глазами и невероятно грязными мыслями; они жадно глядели на туристов, высматривая себе очередную жертву. Подниматься на террасу им запрещалось, поэтому они толпились на ступеньках отеля. «Шепердс» представлял собой островок европейской роскоши в океане обычной каирской жизни. Издалека я увидел местного князя — редкостного болвана (правда, абсолютно безвредного), которого даже пребывание в армейской кавалерийской школе не научило держаться в седле — наверняка он оправдывался тем, что ноги у него неподходящей формы. Я вспомнил, как мы с приятелями устроили ему прощальную вечеринку (дело происходило во время Первой мировой войны) и до беспамятства накачали беднягу-князя «Гинессом» и «Бенедиктином». Уж не знаю, как он на следующий день предстал перед комиссией, но только зачислили его (очевидно, по политическим мотивам) в ряды Королевской конной гвардии. Теперь князь — изрядно потрепанный и отяжелевший — сидел за рулем большой красной «Испано-Суизы» и пережидал, пока мимо проследует караван с грузом местного клевера-берсима. По улице проходил водонос с огромным бурдюком из козьей шкуры, он заунывно кричал и громко бренчал своими медными плошками. Бесконечным потоком двигались закутанные в черное женщины, позвякивая золотыми браслетами на шелковых чулках. Мимо проехал отряд египетской конной полиции, маленькие красно-белые флажки трепетали у них на штыках. Легкие двухместные экипажи с откидным верхом с трудом пробирались сквозь толпу, и в каждом из них сидели туристы в сопровождении переводчика, который что-то лопотал с сильным американским акцентом.
Сквозь балюстраду, отделявшую сильных мира сего (или тех, кто только казался таковым), периодически просовывались грязные смуглые руки со стопкой почтовых открыток. Одни продавцы предлагали ярко раскрашенные изображения пирамид, другие — не менее яркие и вульгарные фотографии восточных красавиц, неприятно поражавшие обилием обнаженной плоти. Убедившись, что открытки не пользуются спросом, продавцы пускали в ход «тяжелую артиллерию» — доставали из складок своих галабей пригоршню сомнительных скарабеев или нитку поддельных «бус мумии», которые и пытались всучить туристам. Я как раз наблюдал за одним из таких ловкачей, когда на террасе отеля объявился мистер Снап.
Я увидел странной наружности старичка, который, ловко лавируя между столиками, направлялся в мою сторону. Одет он был в серый фланелевый костюм, на голове панама, на глазах голубые солнцезащитные очки. Приблизившись ко мне, старичок церемонно поклонился — в этом жесте (равно как и в самой его речи с едва уловимым акцентом) чувствовалась старомодная европейская закалка — и объяснил, что на днях получил письмо от друзей из Англии. Те предупреждали о моем приезде и просили «показать город». А посему он взял на себя смелость разыскать меня и предложить свои услуги. Если говорить о моем первом впечатлении от этого человека, то оно укладывалось в короткую фразу из трех слов — старик злоупотреблял чесноком.
Затем я обратил внимание еще на одну странность: мистер Снап отчаянно пытался произвести хорошее впечатление. Вы, наверное, сталкивались с подобным поведением у немолодых женщин, претендующих на незначительную должность секретарши в офисе. Все они хотят казаться моложе, здоровее и благополучнее, чем есть на самом деле. Вот и мой новый знакомец хорохорился почем зря, хотя инстинктивно я догадывался, что дела у него идут не лучшим образом. Это показалось мне странным — с какой стати предпринимать героические усилия, чтобы очаровать малознакомого человека?
Я пригласил его за свой столик и заказал по стаканчику виски. Мистер Снап стал отказываться — по его словам, было то ли слишком рано, то ли слишком поздно для выпивки, да и вообще «это не в его привычках». Подобная горячность в сочетании с жадным блеском в глазах навела меня на мысль: «Передо мной запойный пьяница, который стремится скрыть свой порок!» В конце концов мистер Снап поддался на уговоры и одним глотком осушил свой стакан, что окончательно убедило меня в моей правоте.