Колумб обрел богатство и влияние, но потом удача отвернулась от него. Он обнаружил новый мир, но не смог управлять им, как не смог наполнить его реки и шахты золотом. Четыре раза пересекал он Атлантику туда и обратно. Слава и почет, которых он так жаждал, пришли к нему, не принеся с собой счастья. Через четырнадцать лет после своего бессмертного путешествия он умер, больной и жалкий, все еще веря, что Америка — это Азия.
Примерно в сорока милях от Севильи, на голом мысу, выходящем на соленый эстуарий, где Рио-Тинто и Одьель выносят через болота свои воды к морю, стоит маленький францисканский монастырь Ла Рабида. Нигде в мире нет места, более тесно связанного с открытием Америки. Здесь принимали под кров Колумба, когда тот впервые приехал в Испанию; здесь заботились и учили его маленького сына; здесь утешали исследователя в отчаянии; и не может быть сомнений, что настоятель монастыря отец Хуан Перес в своем разговоре с королевой Изабеллой побудил правительницу пересмотреть решение королевской комиссии.
Увидев утром низкое здание, побеленное и крытое красной черепицей, с синим простором моря позади и гудящей от пчел клумбой с цветами впереди, я подумал, что монастырь не мог сильно измениться с тех пор, как Колумб прибыл сюда. Здесь есть крытая терраса и колокольчик; никто не ответил на мой звонок, так что я уселся на террасе и стал наблюдать, как ласточки кормят своих птенцов в гнезде, прилепившемся в углу крыши. Колумб, наверное, приехал в Палое на корабле и прошел нелегкую дорогу до монастыря, все время в гору. В его дни Палое был оживленным маленьким портом, с собственными верфями и процветающей каботажной торговлей с Лиссабоном, но теперь море отступило, оставив Палое на высоком берегу. Доведись Колумбу увидеть город сегодня, он бы удивился. Еще одним сюрпризом стала бы колоссальная статуя его самого на другой стороне эстуария — величественный монумент того же тяжеловесного рода, что и статуя Свободы.
Наконец монах открыл ворота и пригласил меня в маленький дворик. В Ла Рабиде сейчас всего три монаха, сказал он, но во времена Колумба было около сорока. Мы зашли в церковь, где над алтарем висит изможденный Христос, а в маленькой боковой капелле я увидел потемневшую от времени Богоматерь Ла Рабиды.
— Колумб молился перед этой статуей Святой Девы, — сказал монах. Его голос звучал как граммофонная запись.
Он рассказал мне историю, которую выслушивают все посетители: как однажды в 1484 году высокий мужчина, держащий за руку маленького мальчика, позвонил в колокольчик и попросил разрешения остаться в монастыре. Приор, отец Хуан Перес, «увидев, что он выглядит как человек из другой провинции или королевства и чужестранец по языку, спросил гостя, кто он и откуда приехал»; и, видимо, отец Хуан Перес и другие члены братства, включая отца Антонио де Марчену, монастырского астронома, попали под обаяние Колумба.
Мы поднялись по лестнице в аскетическую маленькую келью отца Хуана Переса, где столько бесед и споров происходило между Колумбом, монахами и Мартином Алонсо Пинсоном — местным корабелом, который впоследствии пересек Атлантику. К сожалению, в Ла Рабиде нет ничего, что могло бы пролить хоть какой-то свет на то, что Сальвадор Мадариага назвал «кроссвордом-головоломкой Колумба». Монахи здесь знают не больше, чем кто-либо иной, о происхождении и рождении мореплавателя, обстоятельствах его так называемого «бегства» из Португалии или о загадочном секрете, поведанном Пересу и приведшем к повторному появлению Колумба при дворе Фердинанда и Изабеллы. Я спросил францисканца, не знает ли он, почему Бернальдес, который хорошо знал Колумба, говорил о нем как о «торговце печатными книгами». Был ли Колумб продавцом подержанных книг? Монах пожал плечами:
— Quién sabe? Возможно! Почему нет? Он провел многие годы жизни за книгами и картами. Что может быть более естественно, чем продавать их? Всем надо жить.
В этой маленькой каменной келье планировалось открытие Америки. Колумб и Пинсон наверняка сидели рядом, с картами и компасами, со списками припасов; и можно вообразить двух монахов в коричневых рясах, склонившихся над их плечами, ловящих каждое слово, увлеченных дерзостью замысла.
Монах отпер дверь, и мы вошли в комнату, заставленную маленькими коробочками из разных пород дерева. Их было штук шестнадцать или двадцать, расставленных на полке, а над ними висели флаги южноамериканских республик.
— Республики Южной Америки прислали немного своей земли в шкатулках, сделанных из их деревьев, — пояснил францисканец.