В сорока милях от Ла-Коруньи лежит Сантьяго-де-Компостела — место, которое я всегда мечтал увидеть: храм святого покровителя Испании, чьим символом является раковина морского гребешка. «Сантьяго» — это конечно же «Сант-Яго», святой Иаков; и некоторые полагают, что «Компостела» — искаженное «campus stellae»[131], отсылка к звезде, которая, по преданию, воссияла над могилой апостола.
Я часто размышлял о сценке, которой стал свидетелем в отеле в Сантьяго-де-Компостела через час после прибытия туда. Дождь падал с унылой настойчивостью, и, не имея ни малейшего желания выходить наружу, я забрел в комнату отдыха — большое мрачное помещение, — которая оказалась пустой. Я размышлял, как чудесно было бы сейчас выпить чашечку чая, но — увы! — здесь нет для него замены; и тут в комнату вошли две пожилые дамы. Сначала я решил, что они пришли что-нибудь продавать: две крестьянки с корзинами через руку, облаченные в сборчатые черные юбки, рифленые шерстяные чулки, которые отвисали на лодыжках и alpargatas[132], почерневшие от дождя. У одной седые волосы разделял посередине пробор, и у обеих кожа была морщинистой и побуревшей, словно скорлупа грецкого ореха. Гостиница строилась для туристов, епископов, священников и церковных съездов, а эти две старые крестьянки, сидящие очень прямо за полированным столиком, придавали обстановке восхитительно необычный вид. Они сидели безмятежно и терпеливо, сложив руки на коленях и не произнося ни слова.
Через несколько минут элегантно одетый испанец средних лет, человек явно светский и притом успешный, вошел в комнату отдыха и поспешил к старухам с распростертыми объятиями. Они вскочили с тихими возгласами радости, и мужчина обнял сначала одну, потом другую, целуя их лица и волосы. Я с любопытством наблюдал за сценой и заметил слезы на глазах у всех троих.
Они сдвинули стулья поближе и, склонив головы друг к другу, принялись быстро-быстро говорить — иногда все трое одновременно. Мужчина рассказывал какую-то долгую историю, но то первая, то вторая старуха клала ему руку на колено и прерывала, и он тогда давал какое-то объяснение. Пока он говорил, старухи зачарованно смотрели на него, их лица выражали умиление и даже благоговение, которые, кажется, нисходят сами собой на некоторых старых крестьян.
Закончив объяснения, мужчина сунул руку в нагрудный карман и вытащил две огромных пачки денег. Он вручил по пачке каждой старухе, которые смотрели на банкноты с изумлением и держали их так, словно не знали, что с ними делать. В каждой пачке было, наверное, несколько сотен фунтов стерлингов, и пока старухи сидели с полными горстями денег, мужчина продолжал говорить, явно отмахиваясь от благодарности и отвечая на вопросы, которые они все еще задавали. Мне стало любопытно, куда они положат деньги — ведь не в базарные же корзины! Наконец мужчина встал, а старухи подняли свои черные юбки и аккуратно засунули банкноты в карманы черных нижних юбок. Снова поцелуи и объятья — и все вышли.
Это была прелестная сцена, преисполненная эмоций. Был ли мужчина сыном одной из старух, добившимся успеха в Америке и вернувшимся, чтобы осыпать стариков богатствами? Я не смог придумать лучшего объяснения. Чудесно наткнуться на такую счастливую встречу в дождливый день в Сантьяго.
Я вышел в макинтоше, горя нетерпением увидеть знаменитый город, столь ярко сияющий в легендах и истории, но показавшийся мне наяву печально похожим на средневековый аквариум! Чуть позже мне сказали, что осадки здесь составляют шестьдесят шесть дюймов в год. Я вспомнил, как в нескольких сотнях миль отсюда кастильцы задыхаются от жары, эстремадурцы созерцают Гуадиану, журчащую только под двумя арками большого моста в Мериде, а Андалусия, должно быть, похожа на раскаленную сковородку. Зато последние десять дней, с тех пор, как я направился на запад из Сан-Себастьяна, почти непрерывно лил дождь, и я подумал, что неверно называть Испанию сухой страной — на самом деле дождь в ней просто неравномерно распределен.
Средневековый Сантьяго начинался у двери отеля паутиной гранитных улочек, слишком узких для транспорта и окаймленных гранитными зданиями невероятной мощи, чьи верхние этажи возносились на круглых гранитных арках, образующих аркады, под которыми не замочив ног прогуливались местные жители, словно по бесконечным клуатрам. Они напомнили мне Ряды в Честере, но эти колоннады в Сантьяго создают у иностранца, в зависимости от настроения, впечатление, что он идет не то по огромному собору, не то по колоссальному винному погребу.