Эти люди, а также водители такси и носильщики в отелях становятся для путешественника первыми знакомцами в столице чужой страны. И я не могу не вспомнить замечательных продавщиц черного рынка Мадрида, весьма почтенных маленьких старушек в черных платьях и передниках, которые несут свою вахту на улицах с лотками, полными американских сигарет. Во всех этих людях нет никакой скрытности. Они продадут вам свои официально запрещенные товары даже под взглядом полицейского.
Когда спустилась темнота, гуляющий Мадрид начал рассаживаться, словно чтобы наблюдать за ночным шествием или процессией, — каждый стул на тротуаре был занят. Офисы и магазины закрыли ставни, рабочий день окончился. Затем на главных проспектах появились тысячи мужчин и женщин: они вышли из сотен боковых улочек, из подземки, автобусов и начали прогуливаться туда и обратно, туда и обратно. Этот вечерний променад (paseo) — любопытный пережиток семнадцатого века, когда аристократы совершали вечерами прогулки по аллее Прадо. То же самое происходило в восемнадцатом веке в Сент-Джеймс-парке, там можно было увидеть все лондонское общество в вечерних нарядах, фланирующее по аллеям. Я прошел шесть или семь кафе, прежде чем сумел найти свободный стул, с которого мог наблюдать этот своеобразный парад. Гуляющие сильно отличались от вечно голодных, жадных толп, шатающихся по Пикадилли к Лестер-сквер. Здешняя толпа была более приличной: множество людей, красиво одетых «к случаю», напомнили мне старомодное церковное шествие.
Было весьма удивительно наблюдать, как большая часть населения современного города проводит время подобным образом, но я нашел это зрелище приятным. В нем не было ничего вульгарного, никаких улюлюканий, свиста или стычек; с другой стороны, ни одна женщина не надела бы такого короткого нарядного платьица, черных лакированных туфель, не стала бы так тщательно укладывать волосы, если бы не ожидала, что ее заметят и будут восхищаться. Несомненно, цель достигалась, но женщины словно бы не замечали этого. Они не оборачивались и не улыбались в ответ на комплименты: они просто прогуливались в свете ламп, нередко по трое или четверо, с высоко поднятыми головами, прямыми спинами, полные серьезности и достоинства.
Целую неделю я привыкал к фантастическому режиму питания. В двадцатых годах Примо де Ривера попытался заставить Испанию есть в европейское время, но даже диктатор потерпел поражение. Когда возникла эта привычка, я не знаю, но сомневаюсь, что очень давно. В 1786 году, когда доктор Таунсенд, священник прихода Пьюси в Уилтшире, посетил Испанию, король и члены королевской семьи обедали около полудня, более старомодные придворные — около половины второго, а более передовые — в два часа пополудни. Немец по фамилии Фишер, путешествовавший по Испании примерно десять лет спустя и любивший замечать такие вещи, не упоминает необычного времени трапез, как и английский путешественник Ричард Форд, не пропустивший ни одной испанской особенности. Невозможно представить себе столь поздние ужины в любом городе до появления уличного освещения, так что, полагаю, испанская привычка ужинать в десять никак не старше газовой лампы.
К тому времени, как мой друг зашел за мной в гостиницу, я уже настолько устал, что предпочел бы съесть сэндвич и отправиться в кровать. Но для него вечер только начинался; в его жизнерадостном обществе я слегка ожил, и мы пошли ужинать.
Мы поели неподалеку от гостиницы, в маленьком ресторанчике, смутно напоминавшем старое «Кафе Рояль», — он принадлежал к той же эре ресторанного декора, эре красного плюша и золоченых купидончиков. Здесь были массивные буфеты, зеркала в позолоченных рамах, серебряные подсвечники и официанты, очевидно специально отобранные, чтобы соответствовать атмосфере. Мне показали маленькую комнату в задней части дома, выполненную в китайском стиле, в которую, как считается, скандально известная королева Изабелла II иногда приходила по черной лестнице для встреч со своим последним любовником.