Мы сменили тему и заговорили об испанских женщинах. Я сказал, что тысячи испанских señoritas, которых я видел вечером свободно гуляющими по улицам, как-то не вяжутся с устоявшейся идеей, что женщин в Испании крепко стерегут.
— Все началось во времена республики, — объяснил мой друг, — а гражданская война закончила дело. Однажды во время войны, когда войска Франко осаждали Мадрид, на них вышел батальон женщин и открыл огонь из винтовок и пулеметов.
— Что же случилось со старинной испанской галантностью?
— Ну, на самом деле, — сказал он, — я не думаю, что по девчонкам стреляли, когда они бросились бежать! Я упомянул об этом, чтобы показать тебе, что страна не может пройти через то, через что прошла Испания, и продолжать держать женщин взаперти. Женщины получили право голоса и до сих пор им обладают. Республика разрешила разводы, но церковь, конечно, быстренько это свернула. Duennas вроде как осуждаются духовенством, теперь они что-то вроде привидений. Я бы сказал, что испанки сейчас очень похожи на женщин викторианской Англии — когда считалось неприличным обедать наедине с мужчиной или ездить с ним вдвоем в коляске. Здесь почти так же. Девушки хорошо воспитаны и ведут себя сообразно приличиям. Они знают, что если не будут хорошо себя вести, то никто на них не женится! А замужество и большая семья — мечта любой нормальной испанской женщины. Выйдя замуж, женщина исчезает из общественной жизни и начинает править семьей. Могущественнее матерей в Испании только бабушки.
— А скажи, — попросил я, — почему ко многим балконам Мадрида привязаны сухие пальмовые листья?
— Это просто. Они с финиковых пальм из Эльче, это на юго-востоке, около Аликанте. Каждую Пасху их связывают в букеты, освящают и продают по всей Испании как защиту от молнии.
Мой друг сорвался еще на какую-то вечеринку — было уже за полночь. Я пошел обратно через Пуэрта-дель-Соль, на которой толпилось не меньше народу, чем днем. Свистки полицейских прорезали ночь. Сотни старых машин переключали передачи и шумно выпускали выхлопные газы. Я не мог себе представить, как в этой части Мадрида кто-то может сейчас спать. Мне встретилось довольно много маленьких детей, одетых словно для вечеринки и до крайности утомленных, — их тянули за собой родители. Тогда впервые я отметил пылкую любовь испанцев к los niños, детям, — этим бледнолицым маленьким существам, которым следовало быть в постели еще часов пять назад. Я заметил отца, несущего на руках маленького крепко спящего мальчика. Лицо мужчины сияло обожанием, он поцелуями разбудил ребенка. Мальчик с трудом сфокусировал взгляд, попытался улыбнуться и снова уронил головку на плечо отца. В Испании с детьми обращаются не то как с куклами, не то как со взрослыми.
Подойдя к гостинице, я заметил рядом шепчущую тень, и в воздухе передо мной повисло очередное вечное перо.
Однажды утром я отправился в Королевский дворец Мадрида, который стоит на площадке, круто обрывающейся в долину реки Мансанарес. Из задних окон своего дворца короли Испании смотрели через пустынное и неприветливое плато на горы Сьерра-де-Гвадаррама, которые в это утро были нежного оттенка мышиного гиацинта. Сам дворец громаден и кремово-бел, и сотни его окон глядят через обширную площадь на прелестный садик, весь в живых изгородях и цветочных клумбах, где над центральным фонтаном возвышается на огромном боевом коне Филипп IV с жезлом в руке.
Этот король хорошо нам знаком по портретам Веласкеса: бледное лицо с чертами вырождения, затравленный взгляд — и восхитительные загнутые кверху усы, на которые он, по слухам, надевал по ночам маленькие ароматизированные кожаные футлярчики, называемые bigoteras. Глядя на его горделивую посадку в седле, невозможно поверить, насколько на самом деле был несчастен этот человек: его преследовали неудачи и смерть, он часто приходил рыдать и молиться в родовую усыпальницу, а мысли и горести поверял одной скромной монахине.
Путешественник-англичанин, впервые видя Королевский дворец Мадрида, сравнивает его с Букингемским дворцом и признает, что первый раз в десять больше — и это чистая правда. Но следует помнить, что Букингемский дворец — всего лишь разросшийся частный дом, а дворец королей Испании строился не только как резиденция королевской семьи, но и для того, чтобы вмещать под своей крышей все министерства и ведомства государства. Само здание не слишком старое: заложенное в 1738 году и оконченное двадцать шесть лет спустя, оно заменило собой великолепный старинный дворец, который достраивали, реконструировали и подновляли все короли Испании с XI века. Это было неописуемое столпотворение разновозрастных строений, с деревянными лестницами и двориками, обрамленными галереями, — и все вспыхнуло и сгорело в рождественскую ночь 1734 года.