Берналь Диас принимает своих читателей в братство искателей приключений, идеология которого — самая странная смесь благочестия и насилия, какую знавал мир. Каждый конкистадор вдохновлялся твердым намерением получить достаточно золота и стать дворянином. Они высадились с одиннадцати кораблей в феврале 1519 года: около шестисот человек, восемнадцать лошадей и десять маленьких пушек. Быстро подчинив себе прибрежных туземцев, Кортес узнал, что эти племена ненавидят владычествующих над ними ацтеков, и завербовал их в союзники. Они согласились идти с ним в легендарную ацтекскую столицу и воевать с Монтесумой. Среди подарков, поднесенных дружественными вождями Кортесу, были маленькие съедобные собачки, обезьянки, ящерицы и двадцать юных дев.
На лесной прогалине, окруженной пальмами, где стояли в солнечном свете глинобитные дома, а стража с мушкетами на плечах патрулировала край леса, этих девушек торжественно окрестили. Серьезные, меднокожие, в самых ярких юбках, они стояли с цветами в прямых черных волосах и с браслетами, звенящими на тонких запястьях, пока славный монах отец Ольмедо принимал их в лоно христианской церкви — первые американские обращенные. Девушкам дали новые имена — имена матерей, сестер, жен и любимых в Испании и на Кубе, а затем Кортес разделил их между своими капитанами, теперь чувствовавшими себя вправе жить с этими женщинами в barraganía[55], той форме брака, которая не являлась «браком на латыни», или церковным, но существовала в Испании много веков, унаследованная от мусульман. Так к конкистадорам попала Марина, молодая женщина, сыгравшая огромную роль в завоевании Мексики. Она говорила на диалекте побережья, а также на языке ацтеков, и Кортес нашел в ней бесценную переводчицу. Именно через нее он смог впоследствии разговаривать с Монтесумой. Она была «самой красивой, умной и расторопной из всех» девушек, и странно, учитывая репутацию Кортеса, что он отдал ее одному из капитанов. Позже тем не менее она стала его наложницей и родила ему сына, который вырос испанским аристократом. Типично испанской была реакция этой банды авантюристов, когда они узнали, что Марина — принцесса, проданная в детстве злым отчимом, и оценили ее благородные манеры: они оказались столь ярыми поборниками этикета, что дали ей титул Doña. В те дни он был отнюдь не пустым звуком, ни один из конкистадоров, даже сам Кортес, не претендовал ни на что подобное — хороший пример желания строго соблюдать приличия во всем, что они делали. Здесь проявилось не лицемерие, но испанская педантичность в самой крайней форме.
В это время шпионы Монтесумы наблюдали за ними из-под полога джунглей. Они нарисовали изображения испанцев ацтекскими пиктограммами, и эти сообщения полетели по эстафете бегунов через джунгли, горы, мосты из древесных волокон, качающиеся над потоками и ущельями, вверх, на плоскогорье, где сверкал над озером Теночтитлан. Более пугающими, чем бородатые люди, оказались фантастические чудовища с двумя головами и четырьмя ногами, поскольку, никогда не видев лошади прежде, ацтеки посчитали всадника и животное одним существом. Увидев эти картинки, Монтесума пришел в смятение и ужас. Он вспомнил пророчество, что однажды Дети Солнца придут с востока и будут править Мексикой. Эти существа, очевидно, были богами. В своем простодушии Монтесума послал им массивные подарки из золота и умолял их вернуться на солнце, надеясь как-нибудь отложить исполнение пророчества. Испанцам хватило одного взгляда на золото, чтобы они решили идти на Теночтитлан.
Для начала Кортес, словно римлянин, торжественно основал город Веракрус (его полное название было La Villa Rica de Vera Cruz — Богатый город Истинного Креста, подобающе и правдиво поминавший Господа) и этим задал тон завоеванию. Затем он сжег свои корабли, но, будучи Кортесом, позаботился снять с них железо и снасти, и это в последующие месяцы его спасло. Основав базовый лагерь и отрезав пути к отступлению, он вышел в путь, а в лагере оставил маленький гарнизон. Его силы составляли четыреста людей, тринадцать лошадей и шесть или семь пушек. Столица Монтесумы была в двухстах милях от берега, и путь занял у испанцев и их туземных союзников три месяца. Они прорубались через влажные джунгли, замерзали в горах, где Диас чувствовал холод сквозь доспех, проходили между соснами, где плотной паутиной висели чары и амулеты колдунов Монтесумы. Им пришлось сражаться, многие были ранены. Когда туземцы впервые убили лошадь, они отрезали ей голову и разослали по племенам, чтобы доказать, что это существо не бессмертно. На каждом шагу захватчики видели чудеса и ужасы странной земли, существовавшей с начала человеческой истории, но полностью отрезанной от знакомого для испанцев мира. На вершинах пирамид они нашли храмы, чьи стены были залиты человеческой кровью. Им встречались орды ужасных жрецов в черных одеждах, чьи волосы, никогда не остригавшиеся, слиплись от засохшей крови. Когда человека притаскивали на вершину пирамид, эти стервятники бросали его на алтарь, а один, в красных одеждах, вскрывал ему грудь обсидиановым ножом и вырывал оттуда еще бьющееся сердце. Затем мертвое тело скидывали туда, где жрецы ждали, чтобы расчленить. «Да, — говорит Диас, — я даже думаю, что разрезанная человеческая плоть выставлялась для продажи на их tianges, то есть рынках». В одном храме конкистадоры нашли снятую кожу двух своих товарищей, которых захватили в плен, — бороды все так же торчали на их щеках. Диас и сам жил в постоянном страхе попасть в плен. Испанцев приводили в ужас и бесчисленные юноши, одетые женщинами, — им запрещали «зарабатывать на пропитание проклятым распутством». Таковы некоторые особенности цивилизации, о чьем конце печалились многие писатели.
55
Баррагания (исп.) — форма внебрачного союза между мужчиной и женщиной, распространенная в Испании во время и после Реконкиcты, договор о дружбе и товариществе, главными условиями которого были постоянство и верность. Этот обычай распространялся в том числе и на духовных лиц и женатых людей, а вдовы, вступившие в барраганию, иногда приравнивались к законным женам.