Выбрать главу

В первый из назначенных дней (ибо бычий праздник обыкновенно длится три дня) все мелкое дворянство города и окрестностей собирается на Пласе в самых ярких своих одеждах. Те, кто рангом пониже, вооружаются копьями или несметным числом маленьких дротов, которые они не упускают случая вонзить или бросить, как только бык своей близостью даст им такую возможность. Так что бедное создание, можно сказать, сражается не только с tauriro (быкоборцем — человеком, всегда нанимаемым для таких целей), но со всею многолюдностью низшего класса, по меньшей мере.

Все сидят на местах, самая верхняя дверь открывается первой; и едва бык завидит свет, он выбегает, нюхая воздух и оглядываясь вокруг, словно в восхищении от зрителей; задрав хвост, он роет землю передним копытом, будто намерен бросить вызов пока не появившемуся противнику. Затем, через дверь, предназначенную для этой цели, входит tauriro, весь в белом, держа плащ в одной руке и обоюдоострый узкий меч в другой. Бык не отводит от него взора и, дико глядя, медленно движется к нему; потом постепенно прибавляет шаг, пока не приблизится к tauriro на расстояние примерно в двадцать ярдов; тогда рывком бросается на него всей своей мощью. Tauriro, зная по частому опыту, что ему следует быть осмотрительным, ускользает вбок, когда бык уже перед ним; набросив свой плащ на рога, он наносит быку удар или два, всегда целясь в шею, где есть особое место, поразив которое, как он знает, быка легко повергнуть наземь. Я сам наблюдал истинность этого опыта, проведенного на одном из быков, который получил не более одной раны, которая, придясь в роковое место, столь его ошеломила, что он совершенно оцепенел, а кровь текла из раны, пока, после страшного содрогания, он не пал мертвым.

Но так редко происходит, и бедное животное чаще получает много ран от бесчисленных дротов, прежде чем умрет. Однако когда оно чувствует свежую рану от дрота, копья или меча, его ярость получает от нее прибавление, и бык преследует tauriro с возросшей злобой и свирепостью. И столь же часто, как он бросается на противника, tauriro старается, со всей своей ловкостью, избежать рогов и завоевать пристальное внимание животного новой раной.

Иные из этих быков играют свою роль куда лучше прочих; но лучшие должны умереть. Ибо когда они ведут себя со всей возможной и похвальной свирепостью, ежели tauriro выбился из сил и не сумел произвести убиение, то на быка спускают собак, подрезают поджилки и всего утыкивают дротами, покуда, с потерей крови, он не положит конец их жестокости.

Когда бык умирает, человек выводит двух мулов, убранных колокольчиками и перьями, и, закрепив веревку вокруг рогов, утаскивает быка под крики и одобрительные возгласы зрителей, как будто неверных из-под Сеуты.

Я почти забыл другую, весьма нередкую часть варварского удовольствия от этого развлечения. Tauriro иногда втыкает одно из копий глубоко в землю, наискось, но направив как можно точнее в грудь быка; потом, показавшись быку, прямо перед острием копья, когда тот начинает свой разбег к tauriro — который, как меня заверили, всегда закрывает глаза, — tauriro отступает вбок, и бедное животное со всей яростью часто накалывает себя, а иногда ломает копье в груди и бегает с обломком, пока тот не выпадет.

Этот tauriro считался одним из лучших в Испании; и действительно, я видел, как он вскакивал на спину одного из быков и ехал на оном, нанося удары, пока не утомил его совсем. Тогда, спешившись, он убил его с большой легкостью и к восторгу публики, ибо разнообразность жестокости, равно как и ловкость, вызывают у нее радость.

Праздник завершился, говорит Карлтон, великолепным зрелищем, когда молодой дворянин по имени Педро Ортега, верхом на отличной лошади, сразился с быком в старом стиле. Интересно, что этот бой 1708 года был явно спектаклем одного актера; любопытно также, что современные эксперты отказались бы признать, будто пеший человек способен убить быка, пока шейные мускулы животного не ослабит бодание лошади, хотя в восемнадцатом столетии это, как следует из рассказа Карлтона, проделывали с легкостью.

К тому времени, когда преподобный Джозеф Таунсенд, автор «Путешествия по Испании», посетил бои быков в Аранхуэсе в 1786 году, ритуал уже устоялся, и Таунсенд мог бы описывать современное зрелище; впрочем, быки раньше были огромными и свирепыми. Picadores, banderilleros и matador выступали друг за другом, и время, выделенное на убийство каждого быка, было таким же, как ныне: двадцать минут. «Однажды утром я видел, как убили тринадцать лошадей; но иногда бывало и много больше», — писал Таунсенд. Конечно, в королевском городе Аранхуэсе он видел лучшие из боев и, без сомнения, выступавшие с отличием закончили королевскую школу матадоров. В глухих деревнях и городках, однако, можно было увидеть странные зрелища. Джон Макдональд, написавший «Мемуары слуги восемнадцатого века», был в Кадисе со своим хозяином в 1778 году и видел бабуина, привязанного к столбу в центре арены. «Иногда он [бык] бегает за обезьяной, и тогда поднимается всеобщий смех». Умный и наблюдательный немец Фридрих Авгусгус Фишер рассказывает в «Поездках по Испании», что видел быков, которых травили на площади в Бильбао в 1797 году. Сначала животное атаковали пиками, вилами и палками, толпа при этом кричала: «Los perros[87] Потом на него спустили бульдогов. Собаки привели быка в ярость, и он стал прыгать по арене, а псы висели на нем и не отпускали, пока восемь сильных мужчин не повалили быка; очевидно, это был молодой бык, не того уровня, что наблюдали Карлтон и Таунсенд. Так затравили шесть или семь быков под дробь барабана, рассказывает Фишер.

вернуться

87

Собаки (исп.).