– Что?
Агата поставила сумку на стол.
– Может, это можно как-то переиграть?
– Как? – с досадой спросил он, упираясь пальцами в парту. У Вуда красивые сильные руки и мускулистые плечи, и он любит носить открытые майки.
– Ну... перетянуть жребий.
– Жеребьевка окончена, Мортимер!
– А почему ты... ну, не пригласил кого-нибудь сам?
Он пожал плечами и засунул руки в карманы. Сказал просто:
– Потому что дурак. Никак не мог выбрать... А почему ты сказала, что не в восторге?
В голосе его послышалась обида – великий Вуд и представить не мог, что кто-то о нем не мечтает.
Потому что ты задавала, хвастун, любишь выпендриваться и не обращаешь внимания на «сереньких мышек», могла бы объяснить Агата, но просто пожала плечами.
– Я тебе не нравлюсь, ты мне тоже... Тогда что будем делать? Хочешь, я скажу, что заболела?
– Ну да, – буркнул Вуд. – Чтобы все были с девчонками, а я, как лох, один?
– Тогда что ты собирался мне сказать? – А она-то думала, у него есть план, как отвертеться!
Вуд подбросил линейку. Поймал. Сказал, проходя мимо Агаты:
– Хотел предупредить, чтобы ты надела на бал что-нибудь поприличнее, не эти обноски! Не хватает мне окончательно опозориться. Пока.
И вышел, оставив Агату с открытым ртом.
Обноски! Что бы понимал этот надутый индюк Вуд! Она любила вещи, которые ей шила бабушка, – может, они были немножко старомодными, но такими... родными, теплыми – как вторая кожа.
Агата сидела в ворохе одежды и уныло оглядывалась. Все ясно – ни на какой бал она не идет, чтобы не опозорить его высочество Вуда.
И саму себя.
– О! – сказала бабушка. – Большая примерка?
– У нас будет школьный бал, – уныло поведала Агата. Бабушка обрадовалась, да так сильно, что Агата удивилась: засмеялась, захлопала в ладоши.
– Ты идешь на бал! Великолепно! На бал! А кто твой молодой человек?
– Алекс Вуд с нашего курса, но он не мой...
– Алекс? Приятное имя! А он симпатичный?
Агата представила Вуда: светлые волосы, синие глаза, ослепительная улыбка...
– Да, – сказала коротко. – Но он вовсе не мой. Я его в жребий вытянула.
Бабушка заморгала.
– Да? Довольно странно! Так вот как теперь молодые люди заводят романы?
– Ба-буш-ка! – сказала Агата, начиная свирепеть. – У нас нет никакого романа! Мы просто идем на бал.
– Конечно-конечно, – сияя, согласилась бабушка. – Но бал есть бал, и ты будешь у меня самая красивая. Я сейчас же сажусь придумывать тебе платье!
Этого-то она и боялась.
– Знаешь, – осторожно начала Агата, – не надо ничего такого... выделяющегося.
– Чушь! – сказала бабушка. – Чешуистая чушь! Моя внучка идет на свой первый бал – и не должна выделяться!
И, чуть ли не подпрыгивая, полетела в свою мастерскую придумывать Агате что-нибудь...
Эдакое.
– Эй, Мортимер!
Агата постаралась придать лицу скучающее выражение и обернулась. К ней неторопливо шествовала Сирин Вуд. Сестра Алекса, старше их обоих на год. Под придирчивым взглядом синих – вудовских – глаз Агате захотелось тоже оглядеть себя с головы до ног.
– Та-ак, – сказала Сирин. – Это, значит, с тобой будет мой братец на балу? Н-да... не повезло ему.
Агата вздернула голову:
– Это еще надо разобраться, кому из нас не повезло!
Она готовилась продолжить «обмен любезностями», но на красивом лице Сирин расцвела улыбка – такая веселая, что Агата растерялась.
– Да ладно! Знаю я Алекса – свинья порядочная, – но все же он мой брат, и я хочу ему помочь.
Подумала и добавила:
– И тебе.
Агата замерла.
– Как? Отравишь нас обоих?
Сирин засмеялась:
– Ну уж, не так радикально! Просто могу тебе посоветовать... знаешь – прическа, макияж, одежда...
– А, – сказала Агата и замолчала. Про прическу и макияж она даже и не вспомнила.
– И еще, – сказала Сирин. – Ты не могла бы ходить... ну... попрямее?
– Да я стараюсь. – Агата почти оправдывалась. – Только потом забываю.
– И – обувь! – сказала Сирин, указывая безукоризненным пальчиком на ее плетеные босоножки. Агата тоже посмотрела вниз. Поставила ногу на пятку.
– Что – обувь?
– Мы не научим тебя ходить на высоких каблуках за такое короткое время. Но каблучок, хотя бы маленький, должен быть. Есть у тебя что-нибудь такое?
– Ну да... кажется.
– Так, – сказала Сирин деловито. – Встречаемся в субботу. В двенадцать дня. У тебя или у меня?
– У меня, – сказала Агата, растерявшись. – Набережная, семнадцать.
– Ну, пока, детка! Только смотри никому ничего не рассказывай!
Агата проводила взглядом постукивающую каблуками Сирин. Красивая, свободная, заводная... Что бы ей не быть такой? Агата заставила себя выпрямиться. Никому не рассказывай! Да кому она интересна!
Агата всегда сворачивала на 1-ю Волшебную, когда возвращалась домой через Старый Город. Можно подумать, в городе есть еще 2-я Волшебная, 3-я и так далее! Улица расположена параллельно Троллейбусной, транспорт по ней не ходит – только пешеходы. Бабушка всегда ворчала, когда внучка утаскивала ее на Волшебную: «Ты как маленькая, право! Ну что ты там забыла?» А та была готова часами бродить по здешним удивительным магазинчикам...
Агата тихонько шествовала мимо выпуклой линзы-витрины Самой Знаменитой Гадалки Города и Его Окрестностей Мадам Шендерович. Зайти погадать – чем обернется большой школьный бал с Вудом? А вдруг мадам Шендерович предскажет ей какую-нибудь катастрофу? Например, что она в танце запнется за чью-то ногу и растянется в центре зала на виду у всех? Или выльет на белоснежную рубашку Вуда какой-нибудь коктейль? Агата остановилась, мрачно рассматривая себя в витрине: линза искажала, и нос выглядел не нормальным носом, а каким-то свиным рыльцем. Ну уж нет, хватит ей гадостей воображаемых. Если к этому прибавятся еще гадости предсказанные...
Магазин магических игрушек – один из самых любимых. В детстве Агата часами простаивала у его витрин, представляя, как бы счастлива она была, если бы бабушка купила ей то, и то, и то... Бабушка ничего ей не покупала. В смысле, обыкновенных игрушек-то у нее была уйма, а вот волшебной – ни одной. Без объяснений. Агата, правда, умудрилась поломать пару маг-игрушек в детском саду и рассориться из-за этого со своей тогдашней подружкой Соней. Сонька наябедничала на нее воспитательнице. А ведь Агата даже поиграть не успела – просто взяла посмотреть, но игрушки почему-то перестали работать. Вызванная бабушка возместила ущерб и строго-настрого запретила внучке даже касаться волшебных игрушек.
Может, потому Агату до сих пор и тянет в игрушечный магазин. Ничего, в летние каникулы подработает в библиотеке и купит... ну, например, вот этот набор светящихся планет со звездами – они будут летать и кружиться в темноте спальни, а она будет смотреть и представлять, что летит сквозь космос... Или магический кристалл – в него смотрят перед каким-нибудь важным событием, а потом по инструкции разгадывают смысл увиденного. И еще... Агата со скорбным вздохом оторвалась от витрины. Ничего не изменилось. Она, как и в детстве, хотела все.
Следующая остановка, как обычно, в лавке духов Эсмеральды. Удивительный аромат разносился далеко по улице. Дразнил, ластился и притягивал. Почему-то даже всякие больные аллергией на пыльцу растений чувствовали себя прекрасно в облаке запахов, окутывающих лавку, пропитавших каждую трещинку балок, стен и деревянных ступок, в которых хозяйка измельчала сухие корешки, цветы и кору деревьев. Агата бродила между стеллажами, разглядывая плотно закрытые стеклянные банки с подписанными латинскими буквами названиями растений (Эсмеральда кончила столичный Ботанический университет, чем очень гордилась). Под потолком на темных дубовых балках висели связки сушеных трав. Говорят, Эсмеральда никогда не повторяется, потому что каждые духи создает под определенного человека. Агата улыбнулась хозяйке поверх головы толстушки в красном, навалившейся всеми своими грудями и животами на прилавок. Эсмеральда кивнула в ответ.