Справка ставила окончательную точку в ничтожно малых отношениях, кои без моего желания и "в силу исторически сложившихся причин" возникли с врагами. Заодно невзрачный лоскуток бумаги позволял претендовать на получение компенсации и встать вровень с любым европейцем когда-то в глубокой древности обиженным Германией. Чьи претензии к немцам были выше — европейские, или мои — не представлял.
В воздухе повис аромат денег. Иностранных. Валютных.
Тогда и странности не замедлили явиться: ещё не имея документов о прошлом, почему-то начал их вспоминать:
"За то, что было и чего не было, немцы хотят побаловать валютой"? — человек пред пенсионного возраста сидел в приёмной "Управления министерства безопасности" и наполнялся воспоминаниями.
— Почему "наполнялся воспоминаниями"? Неправильно, воспоминания никуда и ни на секунду не покидали тебя, всегда были при тебе. Радовали и вдохновляли:
"Куда девать год и три месяца пребывания в лагере польского города Люблина? Разве это не основания"? — и всё же не был уверен, что год пребывания в лагере рядом с "Кобет Майданек пекло" чего-то стоит в марках.
Без справки от органов о прошлом был спокойным гражданином с твёрдыми желаниями и намерениями "унести в мир иной" личное прошлое без оглашения, но, как и почему кусок бумаги в пол-листа с названием "справка" толкнула на выяснение ненужных уточнений — ответить не могу… Хотя, почему "не могу"? Разве "товарищ", что сидит во мне, не мог "приложить лапу"?
— Сколько можно напоминать: нет у меня лап! Мог получить марки со скорбным видом, как "очень пострадавший"? Мог! Тогда чего было рот открывать?
Сознание волновала сумма предстоящей выплаты, поэтому какие-то ненужные вопросы из "древней истории" отодвигались на второй план, а иногда вообще терялись в перспективе.
За что, и какое количество валюты собирались правопреемники прошлых оккупантов выплатить всем, кто по различным причинам оказался в Рейхе, какой сорт бывших "советских" граждан достоин выплаты, а какой — "нет" — два основных вопроса витали в далёких областях сознания и временами лишали покоя. Такое состояние чем-то напоминало древние налёты как вражеской, так "родной" авиации:
— "Дадут, или "от борта!" скажут? Прилетят, или нет!?" — в тот жаркий день из меня пёрла непонятная смесь далёкого прошлого и настоящего.
— В справке, что выдали органы, было дано разъяснение о прошлых врагах: они пребывали на твоей территории "временно". Главный упор: "временно". Потом ясно стало, что они к вам вторглись на короткое время, а что было тогда? Помнишь?
— Помню! Но не нужно думать, что России грозило постоянное пребывание врагов на её территории, нет! Враги пребывали "временно", но надолго запомнилось их пребывание!
— Обожаю ваши официальные "упоры"! Вы их изобретаете, меняете, дополняете, разнообразите. Когда-то пребывание захватчиков на вашей земле было "временным", но ваше пребывание в стране побеждённых врагов было долгим и непонятным. Дорогим и ненужным для всех. Древние родичи твои порядочнее были, местами настоящими рыцарями проглядывали: вынудили Бонапарта исполнить "на бис" грустный музыкальный вопрос "Зачем я шёл к тебе Россия", въехали в Париж на хвосте доблестной наполеоновской гвардии — и ограничились:
— Чего в Европе-то нам делать!?
Последующие ваши вои были хуже. Чего в побеждённой Германии столько времени сидели? Чего ожидали? В силу темноты вы никак понять не могли, чем была занята много лет "доблестная группа войск в Германии", кого и от чего она защищала? Войны-то нет! Или предвиделась таковая? Смогла бы "группа войск" защитить кого-то, случись прежняя беда?
— Нет идиотов, кои бы с ясными глазами признавались в том, что имеют намерения захватить кусок чужой земли "на вечные времена"! О наших "ограниченных контингентах" все помнят, но непонятным было одно: если в "ограниченных" контингентах солдаты гибли, как и в неограниченных, то почему контингенты нужно было "ограничивать"? Чем отличался "ограниченный контингент" от неограниченного по количеству убитых — никто не знал, но все были довольны:
— Не все мы влезли в чужую страну, а только частью! Какие претензии!? Мы же "ограничились"!
Глава 4.
Получение справки. Подробный
"отчёт о вселении беса".
Справка от органов о пребывании за границей в военное время, ныне, пусть и немного, выглядела "компроматом", но ценным: выделяла из обычных граждан и давала надежду на получение материального удовлетворения от наследников тех, кто когда-то держал меня в лагере.
— "Требовать" не совсем верно написал. Неправильно! "Требовать" вам не дано, непонятно для вас "требовать". Не получалось "требовать" никогда, и впредь не мечтайте о "требованиях". Они у вас выше "просьб" никогда не поднимались, и всегда — только "нижайшие". Как в старину "нижайше прошу" не пишете, но "нижайшее" присутствует и без упоминаний — пробубнил недовольно бес.
Главные мои иностранные "лагерные держатели", давно ушедшие в мир иной, не вызывали гнева потому, что не было у меня причин для ярости на них. Лелеять в душе злобу на прошлых врагов "за компанию со всем народом" у меня почему-то не получалось. Не вызывали "праведного гнева" прошлые враги, возможно, потому, что отстояли от меня далеко по времени и километрам, а объектов для "праведного гнева" внутри отечества хватало и без них. В сравнении со "своими", прошлые враги выглядели наивными дурачками.
Иные документы, кроме тех, что были когда-то заведены работниками Конторы Глубокого Бурения на соотечественников, возвращавшихся из-за "кордона", Фонд в рассмотрение не принимал. Сей, весьма огорчительный факт, явился причиной многих обид от граждан на неизвестно кого. Ещё бы: "всем гражданам, кто вольно, или не совсем так, пересекал государственную границу страны советов "туда и обратно" в грозные военные годы, в будущем грозит прибавка к пенсии, если они, разумеется, смогут подтвердить факт перемещения за пограничные столбы страны советов" — прибавка обещала быть приятной, поэтому волнения "имели под собой почву".
Граждане, владевшие стандартным списком оккупационных страданий, но без "козырного туза" с названием "пересечение государственной границы страны советов "туда" и "обратно", возмечтали "пострадать по полной программе" и совратились:
— Подтверди, что немцы угоняли меня из дома родного… "за мной не пропадёт"! — говорил сосед соседу за доброй выпивкой в тревожные дни грядущих увеличений пенсий. Набирала обороты возлюбленная поговорка "рука руку моет — и обе чистые". Такие наши "омовения", как правило, всегда направлены "во вред государству".
— Дорогой соавтор, дай разъяснение: от многих очевидцев слышал, что враги, отступая, выгоняли жителей оставляемых сёл и деревень и гнали их на запад. Что в этом было?
— Есть два толкования вражьим действиям, можешь изложить любой. Если не окончательно обленился — "настучи" оба. Читающий волен выбирать любой. Первый:
— Damme und Herre! Achtung! Ваше село находится в направлении главного удара наших противников! В предстоящих боях могут быть большие жертвы среди мирного населения! Поэтому германское командование рекомендует оставить населённый пункт во избежание ненужных потерь. Второе объяснение: из угоняемых жителей враги создавали "живой щит".
— В первый вариант не верю: изначально они шли "уничтожать славян", то о каком "гуманизме" вести речь!?
— Тогда остаётся "живой щит". Он рыл окопы отступающим врагам.
Какой процент граждан из тех, кто когда-то и "временно" побывал под их пятой, в тревожные дни выхода на "социальную" защиту, думали так: "почему тогда от поездки в Германию прятался!? Да так мастерски! Чего боялся? Родня тогда выла:
— "Куда тебя несёт"!? — вон, сосед, работал в Германии, целым остался, вернулся… Не пьёт в "глухую", немецкий язык знает… Не валял бы тогда дурака, а переместился за пограничный столбик "страны советов", так, глядишь, и мне, как соседу, сегодня пенсию больше платили! Да ещё бы и марок подбросили" — сожаления о прошлых страхах от "угона в неволю" плавно перетекали в разговоры иного сорта: