Выдержать, не сломаться, не запаниковать сознанием: "вон, соседка отправилась прятаться от налёта, а мы чего-то ждём, того и гляди без места останемся"! - обойдённые местом в серьёзном убежище прятались в любой земляной норе без учёта категории. Это походило на случай, когда в городе есть только одна переполненная гостиница: или терпи всё, что предложит постоялый двор, или...
Сооружениям в земле, не тянувшим на звание "пятизвёздные", сами спасающиеся окрестили "бомбоубожествами". Совсем, как и убежище, но если убийственная штука с неба надумает нанести визит "убежищу" - оно капитулирует без сопротивления. "Убожества" не могли спасти от бомбардировок и спасающиеся это прекрасно понимали. Понимали, сознавали и продолжали прятаться. Столь удивительное проявление психики, возможно, описано светилами психиатрии, поэтому давать своё не стану, ничего нет по этой теме.
Ничего не скажу из того, как простые совецкие женщины становились аналитиками:
- Слышь, Моть, вчерась аспидов не было, не прилетали, поди, сегодня заявятся... - прогнозистки редко ошибались, а если и случались ошибки, то из списка приятных: бомбили далёкие от монастыря районы города.
Прогнозы делались с точностью "в три девятки", выше не бывало. Если ныне метеорологам на предсказание погоды в ближайшие пару суток нужны обзорные карты больших площадей земной поверхности - монастырские женщины на предсказание "прилетят не прилетят" ничем, кроме чутья, не пользовались. Закатывалось светило в тучи - ночью будет дождь, а в дождь германцы не прилетят бомбить, спим спокойно. С тогдашней чувствительность женщин в вопросе "прилетят не прилетят" не сравнится ни один нынешний сверх точный и совершенный прибор по причине: нет таких приборов, кои могли читать мысли командиров, посылавших бомбить монастырцев. Приближение войны к монастырю на километр автоматически повышало чувствительность женской половины монастыря, но срывов нервного характера между женщинами не было.
Сегодня понял: говори мне два раза в сутки, утром и на сон грядущий:
- Завтра повесят! - и моя нервная система в чувствительности поднимется на недосягаемую высоту.
- Женщины принимают войну тяжелее, оттого и нервничают глубже, оттого "у войны не женское лицо".
- Тоже мне, открытие нашёл. Один прокорм приравнивался к двум войнам одновременно. Заявить: "пропитания не было" - не могу, чем-то питались, но это "чем-то" к настоящему времени полностью вылетело из памяти. Стёрлось.
Избыточные переживания от налётов вражеской авиации превратили монастырских женщин в приборы необыкновенной чувствительности, и дар предвиденья на бомбёжки развился до такой степени, что каждая третья из них могла предсказывать будущий график налётов вражеской авиации с точностью в "три девятки":
- Нынче прилетят, аспиды, собираем узелки!
Дар пророчества не миновал и мать с поправками: если соседка Шурка публично заявляла:
- Сегодня ночью наша очередь получать подарки - шуркины предсказания по цене отодвигались на второй, а, то и третий план, что естественно женщинам, и спасать семейство в большом общественном подвале не водила. Если сегодня кто-то задаст вопрос:
- Не ответишь, где находился отец, когда мать с детьми спасалась? - до конца дней будешь сидеть в одиночной камере!
- Камера на одного, но с "тиливизером", компьютером с выходом в "паутину" двадцать четыре часа в сутки? Согласен!
Отец, до скандалов средней тяжести с матерью, отказывался прятаться по ямам:
- На всё воля господня... - и оставался в келье.
Численный состав не возражающих, помалкивающих и внешне согласных с любым чужим мнением мне не известен, но что сто процентов молчунов числятся в списках "себе на уме" и руководствуются собственными соображениями, не принимая чужих - наверное.
И мать имела график налётов вражеской авиации "на городок рабочих", но никого не пугала:
- Нынче прилетят обязательно!
Сегодня думаю: по причине малой грамотности мать не знала, что такое "графическое изображение событий" а в "операциях по спасению" руководствовалась чутьём на уровне зверя. Персональный матушкин график налётов не совпадал с прогнозами других женщин, потому и пребывал в непризнанных. Помимо графика мать имела собственное мнение и по иным вопросам:
- Нужны мы... Чего бомбить? Нашу трухобель? - всё ветхое, начиная с кельи и кончая изношенной одежонки в звании "с плеч да в печь" матушка именовала приютским арго "трухобель".
И только единственный раз не поверила своим природным приборам и повела спасать выводок от предстоящей опасности.
Пожалует бомбёжка на головы наши, или обойдёт, как гроза, стороной - матушкин прибор не выдал сигнала, или сигнал подавила соседка Шурка заверением "прилетят, суки"! - тайна непринятого сигнала останется нераскрытой навсегда.
Коли нынешние приборы с начинкой сложной электроники дают сбои - что требовать от тогдашнего определителя "прилетят - не прилетят"? Общий страх тогда не трогал только психически больных людей.
Не в большой, капитальный монастырский подвал со сводчатым потолком отправились сохранять тела, а в "убожество" на соседней улочке. В погреб, в яму не выше роста среднего человека. Что толкнуло мать в земляную нору? Дополнительная сестрицы Нюры;
- Сегодня прилетят обязательно!? - если говорят двое - следует прислушаться? Почему мать дрогнула и поддалась чужим прогнозам? Прежде до веры кому-то не опускалась?
Подвал на соседней улице спасающиеся честили "убожеством", но презрение не удерживало от наполнения до предела. Так было и в ту памятную ночь.
Предсказание тётушки Нюры сбылось в начале ночи: подлая, неугомонная вражеская авиация пожаловала и, не мешкая, приступила к основному занятию: долго и обильно долбила город и станцию, а спасающиеся в "убожестве", наполовину умершие, слушали симфонию войны: бомбёжку.
Слушали и ждали: "вот-вот прекратится долбёжка далёких мест и вся мощь воздушного флота Германии обрушится на их яму! Заканчиваю седьмой десяток годов пребывания в мире, но необъяснимая сила понуждает задавать в пустоту низменные и приземлённые вопросы:
- На чём держалась вера в яму, как хранительницу жизней? Хранить растительные припасы в зиму - да, справлялась, а сохранить жизни яма-погреб не обещала.
Нужно представить ночь конца лета сорок первого и тесный, закрытый изнутри слабенькой крышкой, погреб. Плюс отсутствие хотя бы кого-нибудь источника света, плюс обработка вражеской авиацией ей одной известных объектов. Хватит?
В возрасте шести лет дети с горшком управляются сами, если от неизвестного продукта на них не наваливается диарея... то есть, пардон, понос, а если не полные идиоты - знают о назначении ночного сосуда (горшка) и согласуют общение с ёмкостью, то есть, если уселся - управляй физиологическим процессом по командам из центра. Сделал - вычисти зад и жди следующей встречи с горшком, а до новой встречи замок в заду выполняет назначение и не открывается.
Местом конфуза и самовольного поведения запорного кольца (без вываливания содержимого прямой кишки) была яма (погреб) служившая хранилищем овощей в зиму, а в военное время переделанная в "бомбоубожество". Звание поменялось - суть осталась неизменной: яма.
Потом в пылу самообразования, узнал: Природа детям всех полов в нужные места тел наставила из мышечных волокон особой прочности запорные кольца, что-то вроде завязок на мешках с одной целью: удерживать ненужное до срока и момента, когда организм из центра не даст кольцу команду: