Как тихо не говорила девушка, её услышали, и бурная реакция на невинные слова удивила нас.
— Опять!! Опять, не повезло, — рыдала гигантская ящерица, медленно выползая на дюну. — Сколько мужчин, а мне так и придётся помирать старой девой…
— Мяу-у-у!! — Сочувственно отозвалась Фея из металлического ящика.
— Ой, да это не мои мужчины!
Мы печально переглянулись, женская солидарность всегда приносила мужчин в жертву. Увы.
Плач моментально стихнул и варан (или вараниха) пристально стала нас рассматривать. Встретившись взглядом с моими серыми глазами, она вздрогнула, и почтительно распласталась на песке:
— Древнейш-ш-ший, простите непочтительную юницу. Я даже не могла подумать, что вы снова среди нас.
— Прощаю, — коротко кивнул я.
Чи она рассматривала долго и с нарастающим интересом.
— Я ещё молод! — В испуге вскричал мой слуга.
— Оставь его.
— Повинуюсь, владыка! Но как мне быть?!!
— Неужели в пустыне больше нет парней твоего вида?
— Есть, — неохотно призналась кокетка, — Но они грубияны, и с ними неинтересно. Совсем необразованные.
— Кхм-м-м, — откашлялся Джо, — А мы тут, нечаянно, одного человека переехали. Недавно.
— А он, образованный? — Засомневалась ящерица.
— Очень! Чи, отдай ей штангенциркуль. Это, конечно, не золотой ключик, но сердце заклепочника откроет моментально.
— Ой! — Аполлинария прижала руки к горящим щекам, — Так мы же его совсем переехали…
— Не страшно, — кивнул я, горячо благодарившей варанихе, — Она тоже оборотень, и только от парня зависит от чего он оживёт, от восхищения, или от ужаса…
Несколько минут мы задумчиво смотрели во след пыльному столбу, стремительно удаляющемуся по нашей колее.
— Лео. Его звали Лео! — Прочитал окончательную эпитафию журналисту Джо Стилл, и мы мысленно склонили головы в память о навсегда ушедшем холостяке. Такие дамы добычу не выпускают, ни в каком виде. Драконье племя.
Мы покатили дальше, дамы с глубочайшей заинтересованностью обсуждали свадьбу Лео и прекрасной дракоши, мышь до того феминизировалась, что даже вставляла свои замечания. Такие мелочи, как отсутствие церкви в пределах досягаемости, а так же трудности с доставкой гостей и свидетелей, девушек совершенно не смущали. Главное, как они всегда считают, это осчастливить мужчину, а все мелочи, это уже его забота.
— Слушай, Чи, и учись. Как говорил, в свое время, один мой хороший знакомый: «И нашёл я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце её — силки, руки её — оковы…»
— Наслаждайся жизнью с женой, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей, и которую дал тебе Бог под солнцем на все суетные дни твои; потому что это доля твоя в жизни и в трудах твоих, какими ты трудишься под солнцем. — Немедленно отпарировала Аполлинария, и Фея громогласно её поддержала. Даже металлическая животина, особенно укоризненно пыхнула дымом.
Неловкое молчание заползло в рубку и ехидно усмехнулось, — «шо, спалились?» Чи поднял голову от какого-то журнала и невпопад спросил:
— Шеф, а почему корабли ходят?
Мы с девушкой встревожено переглянулись и вдвоем, чуть не порвав, выхватили журнал. Тут Аполлинария вспомнила о своём воспитании, и пристроилась за моим плечом. Журнал назывался «Золотая заклёпка» и весь был посвящен обсуждению какой-то рынды. Статьи, одна грознее другой, сурово кляли какого голландца, и его защитника старого пня, империалиста. Оказывается, эти два ретрограда совсем не учитывали давление воздуха, направления и силы ветра, влажности воздуха и ориентации судна по отношению к магнитному полю планеты. Причём тут вопрос Чи, совершенно непонятно. Совсем запутавшись в графиках, и градиентах гравитационного поля в районе Африканского Рога, периодически прерываемых заклинаниями и проклятьями в адрес писак, я отдал журнал Аполлинарии, и попытался ответить на вопрос своего друга:
— Видишь ли, Чи, моряки очень не любят, когда говорят, что их корабли плавают. Они считают, что суда ходят. Хотя лично я всегда считал, что на воде всё должно плавать.
— А корабли — ходят, — задумчиво ответил Джо.
— Как они могут ходить? — Возмутился я, — У них ног нет!
— У тех, что по правому борту, есть. — Так же спокойно продолжил Стилл, подумал и добавил, — Много.
Все бросились к иллюминаторам правого борта, и остолбенели. Среди барханов неторопливо топали парусники. Первым, как мама-гусыня, переваливался с лапы на лапу пузатый галеон, за ним пристроилась прочая компания. Юные шнявы весело бегали среди барханов, играя в прятки, фрегаты, из-зо всех сил, стараясь быть серьезными, зорко смотрели по сторонам, а красавицы бригантины, степенно плыли над песком, время от времени, кокетливо поправляя латинские паруса. Неожиданно галеон заволновался, и его бушприт стал тревожно покачиваться из стороны в сторону. Тут же самый большой фрегат, распахнул орудийные порты, и со всех лап кинулся за дальнию дюну. Вскоре он показался оттуда, и замер, ожидая кого-то. На вершину бархана, со второй попытки залезла маленькая дубль-шлюпка, и гордо игнорируя развернутые шлюпбалки старшего брата, скатилась прямиком к форштивню галеона. Убедившись, что малышка крепко держится за спущенный якорь, галеон успокоился, и потопал дальше.