— А какие у нас еще варианты? — пожал плечами Гришка, — будем плутать. Не одни же, мои ребята взяли на себя большую часть рутины. Но сама понимаешь, перед сотрудниками в погонах, стриптиз устраивать не любят. То ли дело перед милой симпатичной женщиной.
— Ладно, не смотри на меня так выразительно. Я все поняла. С Люсей я уже созвонилась. Попросила ее о встрече на двоих. Она, кажется, девушек тоже любит, охотно согласилась посидеть со мной за чашкой чая.
— А как насчет всего остального? — ехидно поинтересовался коллега.
— Обломится.
Мы остановились на том, что все ближайшие дни будем планомерно прорабатывать контакты Валевских. Психологи, психиатры и криминалисты уже составили приблизительный образ серийника. Но это была чистой воды условность. Когда речь идет о подобных аномалиях, правила не работают. Да и не так уж много удалось вытянуть. Предположительно, это был мужчина чуть среднего роста, подверженный неконтролируемым приступам агрессии. Не фетишист, натура скорее шизоидная, беспорядочная. Ему было все равно, как будут выглядеть жертвы после смерти, избавляясь от них, он преследовал лишь одну цель — уничтожить улики. Кляпы их во рту были скорее данью некой не очень понятной для нас условности. Они плохо сочетались с характером надругательства. Человек, способный проделать такое, вряд ли стал бы заботиться о подобных «красивостях». Скорее всего, чулки, трусики, а в одном случае кружевное боди, были засунуты в рот жертвам уже после того, как он несколько успокаивался, приходил в себя. С большой вероятностью, это делалось на последнем этапе, когда он вывозил жертвы подальше от места преступления.
Еще. Перед тем, как увезти трупы, он их …мыл. Вода смывала кровь и заодно приметы страшного места. Ни ворсинок, ни специфической пыли, ничего, что могло бы намекать, где именно терзали несчастных.
Втайне мы с Гришкой и его бывшими коллегами надеялись, что преступник — немец. Немецкие коллеги, несмотря на то, что на их территории было найдено в два раза больше трупов, уповали на русское происхождение маньяка. Славянин он, или ариец, он со стопроцентной вероятностью был посетителем «Пантеры». Вот только как это проверить?
— Вот этого мужчину знаю, это жена Арнольда, это он сам, да, эта девушка тоже была.
Последнее время я только и делала, что совала людям под нос фотографии. Пачка снимков уже истрепалась от активного пользования. Люся легко опознала и Арину номер два, и самого хозяина заведения, что логично, а еще …Петю и Соню. Причем последних как пару.
— Да, они вместе приходили. Всего один раз на моей памяти, но мужчина очень красивый, я его запомнила. Они ни с кем так и не познакомились, покрутились, выпили коктейль и довольно быстро ушли. А мы с Вадимом уже раскатали губу, — улыбнулась женщина, помешивая в вазочке подтаявшее мороженое.
— Погодите, — Люся снова взяла в руки снимок Сони. Потому отложила. Подумала. Положила рядом фотографию нашей клиентки, — дурацкая память, кто-то из них двоих бывал… в смысле без пары. Вот эта… или эта девушка? Господи, я не помню. Ради бога, извините, только путаю вас.
— Ничего, не страшно.
Я не стала открывать ей все карты. Но весть о зверском убийстве хозяина «Пантеры» и его жены уже дошла до постоянных клиентов. Как водится, она обросла еще более жуткими подробностями, чем были на самом деле. Все развратники Москвы теперь сидели по домам.
После того, как я обошла большую часть списка, составленную на основе контактов Валевских, мы опять уперлись в тупик.
Гришкины друзья в погонах вычленили из списка тех, кто в подходящий для нас период был в Германии. То ли Германия — любимое место отдыха свингеров, то ли в дело вмешался загадочный неизвестный фактор, но даже после отсева осталось пять пар и трое одиноких любвеобильных граждан обоего пола. Среди них, к слову, и сенсей Петя… Предъявить всем этим гражданам нам было нечего. Если убийца и был из их числа, улик и доказательств в пользу этой версии у нас не было.
У коллег из Германии, действующих в том же алгоритме, список был куда короче. Из всех посетителей свинг-клуба «Пантера», которых удалось найти, в России в момент убийства Валевских были только один человек, некто Ян, тридцати пяти лет, менеджер по компьютерному оборудованию.
Ян сносно лопотал по-русски и охотно вызвался помочь нам. Может, это он убивал? — думала я, глядя на лощеного чистенького немца.
— Очъэн сложно запомнать людей в таком обстановке, — жаловался он, всматриваясь в фотографии, — вот ети были.
Толстый палец с идеально отполированным ногтем ткнулся в семейный портрет Валевских. Больше Ян никого не узнал. В его родном немецком пригороде история с маньяком, как и в Москве, наделала немало переполоха. Поток страждущих сократился до скудного ручейка, хозяева германской «Пантеры» подсчитывали убытки.
Мужик, нисколько не стесняясь, поведал нам, что в заведение ходит регулярно, один или с приятельницей. Постоянную публику знает хорошо и за каждого может поручиться.
— Маниаков среди них нет, — уверил он нас, — я имел половой контакт со всеми и я может быть уверен, что это приличный люди.
Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не рассмеяться, мы с Гришкой выпроводили арийского молодца из Бюро.
Что-то не давало мне покоя. Что-то недоделанное. Но долго ломать голову над этим не пришлось. Есть старое забитое выражение — как гром среди ясного неба. Хоть мы и ждали чего-то в этом роде, продолжение истории буквально прибило нас к земле, лишив сил и воли к жизни. Очередную пару маньяк выбросил на задворках парка «Сокольники». Рано утром трупы обнаружила охрана. Блюститель нравственности действовал по той же самой схеме, терзал, убивал и потом выбрасывал предварительно обмытые от крови и любых следов своего присутствия тела. Его поведение было наглым, отчаянно провокационным, он, кажется, был уверен в своей неуловимости. Как и в первых трех случаях, рты жертв были забиты кляпами — тонкой кружевной маечкой и парой ажурных чулок.
— Знаешь, что интересно? — сказал Гришка, — тетка убитая как минимум пятидесятого размера, дебелая женщина, а майка на девушку весьма изящных форм.
— И что нам это дает?
— Не знаю, — потер переносицу пребывающий в тупом трансе Гришка.
Самое жуткое заключалось в том, что я помнила этих людей. Именно с этой женщиной мы столкнулись тогда в раздевалке. Я очень хорошо успела рассмотреть и ее саму, и мужа. Про эту пару Люся уверенно сказала, что в клубе они появились первый раз.
Мы устали. Никакого просвета не было. Арина пребывала в забытьи, врачи снова не давали и гроша за ее поломанное тело. То ли выживет, то ли нет. У нее была серьезно травмирована печень и любое лекарство моментально отравляло организм.
Петр после нашей последней встречи, вел себя сдержанно. Я продолжала посещать тренировки, но он уже не выделял меня на общем фоне, вбивал в положенные порции знаний и навыков и не ловил на выходе из спортивного зала. И цветов мне больше не присылали. Зато на нашу домашнюю почту стали приходить скабрезные фотографии. Не подумав о минимальных мерах безопасности, мы оставили в гостевом журнале «Пантеры» свой настоящий электронный адрес, который автоматически попал на сайт клуба. И теперь половина Москвы спешила предстать перед нами с непристойными предлождениями.
— Ну вот ты скажи, чего людям неймется? — теребила я Лешку.
— Империя достигает расцвета и пускается во все тяжкие, — загадочно и непонятно ответил он.
Последнее время Лешка был тих и задумчив. Может быть, почувствовал, как я от него отдалилась? Но он сам виноват! Он не замечает меня. Точнее, замечает, но не как Настю Голубкину, человека и женщину, а как жену, хозяйку дома, человека, который подает ему завтраки и ужины, убавляет громкость телевизора, когда он спит, готовит борщ, если успевает конечно. А вот Алекс… Алекс со мной говорил. Мы спорили, разумеется, не переходя на личности, мы сливались в интеллектуальном экстазе и наслаждались не запятнанным обыденностью общением.