Как я пережила ночь и дорогу до Москвы, вспоминать до сих пор тошно. Наши самые худшие опасения подтвердились. Филипп домой не вернулся. Наверное, я нехороший человек, во мне нет всеобъемлющей доброты, но большую часть моих головы и сердца занимали мысли о Лешке, о том, что творится с ним. За парня тоже было страшно, но иначе. Пантера (он же Блюститель, он же маньяк-убийца) назначил Филиппу встречу в шесть часов вечера в районе Чистых прудов. Предполагалось, что я, а по факту этот малолетний естествоиспытатель, будет ждать Пантеру у арки Главпочтамта. Когда через три часа мальчишка так и не объявился дома, был объявлен розыск. На девять утра новостей не добавилось. У нас были такие лица, что таможенники на всякий случай обыскали нашу ручную кладь.
— Зачем ему парень? Ну зачем он ему? Он же меня ждал, при чем здесь Филипп? — теребила я Марко.
— Кажется, объяснение будет очень простым, — утешил меня добряк.
— Куда уж проще…
— Отдайте мне виски, оно вам все равно не поможет.
— Мне уже ничто не поможет.
— Знаете, Настя, мне хочется вас стукнуть, вы меня до печенки достали.
— Да, но только образно. А вот этот зверь может достать в прямом смысле. До печенок, до сердца, для него нет преград.
— Оооо!
В Шереметьево, как всегда, перед паспортным контролем змеилась длинная очередь. Я была даже рада этому. Встреча с родиной не сулила ничего хорошего. Через полчаса, получив багаж, мы двинули к стоянке такси. И тут я увидела Гришку. Зачем он приехал? Зачем он теряет время? За спиной Григория маячил какой-то подросток. Странно знакомая долговязая фигура… Нелепая майка с надписью «Все государства — тюрьмы», не по сезону тяжелые ботинки. Именно об эти бахилы я спотыкалась последние две недели в прихожей нашей квартиры. Филипп… Блин.
— Скотина, — это было единственное слово, которое я вспомнила из всего своего лексикона.
— Теть Насть, не ругайтесь, пожалуйста. Я все-все объясню.
— Он объяснит, — сдержанно кивнул Гришка.
— Где Алексей? — отпихнув великовзрастного младенца в сторону, спросила я у напарника.
— С головой мается. Переволновался вчера.
— Угу, — сказала я.
Вид у меня был такой, что спешащие навстречу люди пугались.
— Домой поедем? — робко спросил у Гришки Филипп.
— Домой, золотце, домой, — ответил Григорий тоном, не обещающим райских кущей. Ничем не прикрытая угроза в его голосе заставила Филю сложиться едва ли не втрое. Прикинувшись ветошью, за всю более чем часовую дорогу, он не издал более ни звука.
— Дело было так, — начал Гришка, когда несколько успокоившись, мы оккупировали кухню. Лешка, стонущий при каждом резком движении от головной боли, присоединился к ном. Несмотря на мигрень и на то, что не курит в принципе, он приканчивал уже третью сигарету. Кузьма покрутился вокруг нас и ушел утешать Филиппа. А вот Веня был на нашей стороне. Стоило парню снять ботинки, как кот тут же, наступив на горло свей болезненной чистоплотности, напрудил рядом с ними лужу.
— Мы с Настасьей, конечно, лопухнулись по полной. Оставлять компьютер рядом с этим героем было опасно. Не подумали. За что и получили. А ведь дебилу понятно, что любой подросток, выражаясь научно, склонен переоценивать степень своего влияния на окружающих. Филипп решил, что стоит ему «чиста конкретно» поговорить с эти уродом и урод захлебнется слезами, раскаиваясь в собственном несовершенстве. Он, Насть, решил что ты струханула, решив не отвечать на последнее письмо Пантеры. Ну и так сказать, восполнил пробел твоего слабого характера за собственный счет.
— Пришло же такое в голову, — вздохнула я.
Лешка болезненно поморщился. По словам Гришки вчера он был единственным, кто внешне не потерял рассудка. Представляю, чего ему это стоило.
— Не долго ломая голову, Филипп предложил Пантере «забить стрелку» и «перетереть» с глазу на глаз. Кстати, мать, оцени. Чтобы попасть в твою тональность, он перелопатил всю переписку с ящика.
— Козел.
— Не спорю. Но ему удалось добиться цели. Панера ничего не заподозрил.
— Елки-палки, как он собирался с ним встречаться? Со стилистикой писем все ясно, но внешне мы с ним со-о-овсем не похожи.
— А он не собирался с ним встречаться. Он хотел за ним проследить. Прикинул, что в выходной день машин рядом с Главпочтой будет немного и ему не составит особого труда вычислить нужную. Договорился с другом, у которого есть права и которому на совершеннолетие родители подарили машину. Приехали на точку, приготовились ждать.
— Ну и как? Дождались?
— Смеешься? Конечно, он не появился. Да это и ежу было понятно. Не такой он дурак. Они переписали номера всех машин, которые хотя бы на минуту тормозили рядом, но все мимо. Подкинули нам, конечно, работы. Все эти машины ребята сейчас пробивают, но сдается мне, дело дохлое.
— Зачем же он согласился на свидание?
— Бог его знает. Может, в это время стоял недалеко и смотрел, кто приедет, как приедет. Развлекался, да радовался твоей наивности.
— Погоди. А куда Филипп делся потом? Почему он не поехал домой?
— А он на дискотеку поехал. Пивка выпил, оттянулся как следует, дело-то молодое. Только в семь часов, по Европе как раз в девять сподобился прийти ночевать. Не успели тебе позвонить, ты уже отключила телефон.
— И что нам теперь делать? — спросила я.
Повисла паузу, которую решился нарушить Марко.
— Необдуманный шаг молодого человека мог быть воспринят Пантерой в совершенно определенном смысле. Он сделал вывод, что вы вступили в игру. Я уже говорил вам это, Настя, и готов биться за версию. Он игрок, точнее стал им в процессе своего перевоплощения из человека в монстра. Ему уже неинтересно просто убивать. Он выступает в качестве мессии, он — проповедник своей религии и в то же время опасный воин, готовый проливать новую кровь. Ему нужно внимание. Теперь он будет вовлекать нас в свой круг, провоцировать на ложные ходы и наслаждаться своей непобедимостью.
— Ладно, проповеди в сторону, — рядом с Марко Гришка превращался в ревнивого ребенка, не желающего уступать инициативу сопернику и ревнующего даже к крохам внимания, — сейчас вот что. Остолопа под домашний арест, почту под бдительное око спецов, а нам пора устраивать мозговой штурм. Приедет Верещагин, он ведет это дело.
Марко не стал спорить. Как и все очень уверенные в себе люди, он был великодушен.
Собраться удалось только через полтора часа. Верещагина, несмотря на выходной день, сдернули на ковер к большому начальству. Информационное поле вокруг маньяка становилось все более взрывоопасным, а разрядить его было по-прежнему нечем. Лешка не мог себе позволить устраниться и расслабиться. Поехал с нами. Верещагин не возражал. Фамилия мужа пользовалась хорошей репутацией в самых разных кругах, его профессиональному экспертному мнению доверяли.
Олег Верещагин, обладатель классически прекрасного, но вечно недовольного лица, как будто ему ботинки постоянно жали, коротко рассказал о том, что на сегодняшний день известно. Мы и так знали, но он решил повторить.
— Они думают, так легко его поймать! Ха! — изливал он нам свою боль, — да серийников труднее всего достать! Никаких зацепок, никаких улик! Свидетели — один невнятнее другого. Он, черт такой, очень точно выбрал, кого убивать! И подкатил к ним с правильной стороны. Со стороны этого клуба, будь он неладен. Вот помяните слово, я найду повод, как только следствие кончится, я это клуб закрою к чертовой матери!
— Если следствие, конечно, кончится. — хмыкнул Гришка.
— Ну теперь ты еще, — расстроился Верещагин, — в чем проблема то… Никто из жертв эту свою сторону жизни не афишировал. А все, что удалось накопать через их …хм… знакомых по клубу, не пришей кобыле хвост. Ничего не стыкуется. Практически у всех на момент убийств железное алиби. Да там много кто в этом клубе ошивался. Но пойди найди! Как же. Электронные адреса далеко не все в журнале посещений оставляют. Все, что могли пробить, пробили. Все, мы уперлись в тупик!