Сейчас бабушка смотрит на внука с яростью. Маленькие поблекшие глаза стали почти белыми от злости. Швырнула тряпку.
— Ты долго будешь мои нервы драть? Чего ты жуешь целый час?
Он не стал отвечать. Жалко стало бабушку: старая, высохшая, кашляет. Не пила бы водки, не была бы такая. Гоша давно, еще в первом классе, решил — он никогда не станет пить водку. Ни водки, ни вина, ни пива в жизни даже не попробует. В рот не возьмет, и все.
Бабушка схватила его за руку, поволокла к метро. Когда шли по двору, кто-то плакал громко и, кажется, повторял его имя: «Гоша, Гоша». Тоненький голосок. Чей? Откуда? Гоша вертел головой — большие дома, открытые форточки, закрытые форточки. Нигде никого. Должно быть, показалось. Когда нас увозят, хочется, чтобы кто-нибудь поплакал…
Бабушка держала Гошу крепко, изо всех сил. Но сколько у нее сил-то?
— Не вырвусь, не бойся.
Она сразу поверила и разжала пальцы.
Добро пожаловать!
Интернат стоит во дворе, а вокруг него высокие старые деревья, и на ветках скворечники. Никаких скворцов там, конечно, нет — осень, и птицы улетели в теплые края. Как Гошина мама. Когда Гошу спрашивают: «Где твоя мама?», он отвечает: «Улетела в теплые края». Этот ответ он придумал давно, еще в прошлом году. И никаких дополнительных объяснений. Хотите, считайте — в отпуск уехала мама. Никого ведь это не касается. Не ноет Гоша, не плачет. И не просит вашего сочувствия. Перебьется как-нибудь. Держите при себе ваше любопытство, ваши ахи и охи.
А старые деревья качаются на ветру. Дом похож на обычную школу, и над дверью лозунг «Добро пожаловать!». Смешно вешать в интернате такой лозунг. Гошка хмыкает — прямо курам на смех: добро пожаловать. А у самих сторож с ружьем.
— Нечего хмыкать, — дергает за рукав бабушка. — Расхмыкался.
Никаких сторожей у двери нет. Гоша так и знал, что Светка врет про сторожа с ружьем. Просто дверь. Открылась и закрылась. Ничего особенного.
Просторный вестибюль, посредине четыре аквариума на высоких подставках. Вода в аквариумах почему-то разноцветная. Розовая вода, зеленая, голубая, малиновая. Нарядно, но рыбок нет — просто цветная вода. Тоска — аквариумы без рыб.
Подошла женщина — белый халат, вязаная шапка и длинная челюсть утюгом. Кажется, это называется волевой подбородок.
— Привезли? — Она по-хозяйски оглядела Гошу. — Я дежурная воспитательница, меня зовут Лилия Федоровна. — Взяла у бабушки пачку документов. — Пошли к директору.
И ни одного доброго слова. Они и не нужны Гошке, ее добрые слова. Но все-таки могла бы сказать. Не горюй, мол. Ничего, мол. А ему ни жарко, ни холодно. Плевать.
— Андрей Григорьевич, новенький!
В кабинете директора ковер во весь пол, и в конце ковра сидит за столом директор. Толстый, глазки въедливые, и без конца вытирает платком красное лицо. А сам разговаривает по телефону.
— Андрей Григорьевич, вот новенький, — Дежурная положила на край стола Гошины бумаги. — В канцелярию опять насчет усыновления звонили.
Директор махнул на нее рукой — не сейчас. И она вышла. А Гоша остался посреди кабинета, и бабушка в углу у двери. Гоша подумал: «Усыновление. Во дела. Как это?»
Бабушка скромненько топталась в своем углу и оттуда кивала Гоше: не робей, ничего. Гоша не хотел смотреть на нее. Она-то отсюда домой отправится, а его тут оставит. Рассядется там дома на его диване, приятельниц своих позовет, тоже еще публика.
Директор произносил в телефон непонятные слова:
— Фонды фондами, а жизнь жизнью. Красивые фразы я и сам умею говорить. Нужна реальная помощь. — И он резко положил трубку.
А директор-то не такой уж толстяк-добряк, крепкий дяденька, так подумал Гоша. Он отвернулся, пусть видит, что Гоше наплевать.
— Вот внука привезла, — подала голос от двери бабушка.
Директор повернулся вместе с креслом, теперь он сидел лицом к Гоше, его въедливые глазки прямо вцепились в Гошу. Гоше не нравится этот пронзительный взгляд. Как будто директор заранее не доверял ему и видел его насквозь. «Ты парень хитрый, но и я не промах» — вот что читалось в этих глазках. Но не такой человек Гоша Нечушкин, чтобы позволить с первого взгляда видеть себя насквозь. Гоша стал внимательно разглядывать потолок, с огромным интересом он туда глядел. А что? Очень даже интересный потолок в кабинете директора интерната Андрея Григорьевича, белый.
Бабушка все держалась в сторонке, виновато моргала, покорно вздыхала. Все-таки ей, наверное, было совестно отдавать родного внука из родного дома в государственное учреждение. Казенное место. С какими-то фондами непонятными, дежурной воспитательницей, аквариумами без рыбок.