Наша с Татьяной связь, необременительная и вообще почти идеальная, скоропостижно закончилась, после того как она заразила меня триппером. Как выяснилось, эта утонченная женщина помимо меня привечала еще трех постоянных кавалеров, двоих из которых я лично знал, не считая значительного числа более кратковременных увлечений. Я и два моих молочных брата, объединенные общей бедой, помели по сусекам, своим и знакомых, и отыскали какие-то давно просроченные антибиотики. К доктору с таким делом идти не хотелось, да и не покрывала моя страховка венерических заболеваний. Принятием ударных доз гонорея была повержена. Каким образом Татьяне удалось урегулировать ситуацию с мужем, я так и не узнал.
Я смотрю на удаляющуюся пару, на эту женщину, гордо, как на подносе, несущую в свет свою круглую, обтянутую блестящим черным платьем, задницу, и улыбаюсь. С некоторых пор мысль о том, насколько благосклонен этот мир к разного рода дряни, меня веселит.
Совершив очередное путешествие к бару, я чувствую желание отдохнуть и сажусь на диванчик, с другой стороны которого задремал полный парень лет тридцати двух-тридцати пяти. Почувствовав сотрясение диванчика, вызванное моим приземлением, парень открывает глаза, из которых тут же начинает брызгать на меня хмельная радость.
– Здорово! Тебя как зовут? – интересуется мой сосед.
Я смотрю на него и, поддавшись внезапному приступу конформизма или мимикрии, или как там еще называется желание принадлежать к большой, безопасно однородной группе, отвечаю:
– Давид. А тебя?
– А меня Миша. Слушай, Давид, давай с тобой выпьем, а?
Я замечаю, что на полу рядом с диванчиком стоит стакан, дожидавшийся Мишиного пробуждения. Миша не без труда нагибается и поднимает его.
– Дело хорошее. Я, как ты видишь, уже в процессе. А за что пить будем? – спрашиваю я.
– Мы буквально вчера грин-карту получили! Представляешь? – делится радостью Миша.
– Поздравляю, – говорю я искренне. – Действительно, событие.
– До сих пор не могу поверить. А ты как сюда попал? Тоже беженец?
Я мычу что-то неразборчивое.
– Да, тут многие так, если не по семейным каналам, то как беженцы, – сообщает мне Миша. – Я до конца не верил, что прокатит, но адвокат говорил, не ссы – у всех работает и у тебя сработает. И сработало!
– А что сработало-то?
– Да, понимаешь, мы еще в России готовились. Всякие наглядные средства запасали. Ну, например, написали на каком-то гараже краской: «Жиды, вон из России!» – по-русски и по-английски на всякий случай, в Америку же все-таки подавали. Потом сфотографировали, типа наш гараж. Потом еще свастики на заборах рисовали и тоже фотографировали. Потом еще статьи о подобных происшествиях собирали из всех газет. Толстая такая папка получилась.
– Да ты Миша, просто молодец, здорово придумал! – восторгаюсь я. – Ну, давай, за американскую мечту! У тебя есть американская мечта, Миша?
– Не знаю, ну, чтобы дом был, работа денежная, дети в хорошую школу ходили.
– Что ж, мечта, достойная мечтателя. А сейчас-то чем занимаешься?
– Да пока пиццу развожу.
– Не беда, многие так начинали, – ободряю я. – Английский-то выучил уже более-менее?
– Пока так себе, в джуйке, ну то есть в Еврейском центре, на курсы хожу.
– Ну, Миша, это твоя страна теперь. Дерзай! – Я хлопаю нового знакомого по плечу. Я хочу встать и уйти, но вдруг чувствую приступ любопытства.
– Миша, а ты откуда такой? – спрашиваю я.
– Из Питера.
– Ты в России школу закончил?
– Конечно. И институт.
– Бесплатно?
– Ну да, тогда все было бесплатно.
– А в армии служил?
Миша смотрит на меня непонимающе.
– Зачем? Нет… Я по состоянию здоровья негоден. Ну, ты понимаешь, – он делает многозначительную паузу.
– Больной, значит. А лечили тебя тоже бесплатно?
– Конечно.
Я наклоняюсь к Мише, заглядываю ему в глаза и спрашиваю, без злобы или осуждения, с самым искренним интересом:
– Мишенька, дорогой, скажи, только честно – тебе совсем, нисколечко, ни капельки не стыдно?
Миша хлопает красивыми длинными ресницами.Глава V. Попугаи и хиппи
У каждого пьяницы свой способ борьбы с похмельем. Я охотно использую народные средства, как то: огуречный или помидорный рассол, лимонный сок, кефир или американский его аналог баттер-милк, который, впрочем, уступает кефиру по лечебным качествам. Не пренебрегаю аспирином. Пиво дает почти мгновенное облегчение, но таит в себе возможность ухода в пике на второй день. На настоящий, полноценный запой, с отключением от мира на несколько дней кряду, у меня не хватает здоровья. Эти снадобья я, как и десятки миллионов страждущих, принимаю утром. Однако в силу особенностей организма мои похмелья сопровождают меня целый день, а то и два, и одних пероральных средств оказывается недостаточно. Нужно было найти какой-то радикальный метод для окончательной победы над недугом, и путем проб и ошибок я его нашел – бег трусцой. Метод этот, может быть и не самый интуитивный, но со мной он работает. Клин вышибается клином. Бегать я обычно отправляюсь после работы. Со стороны все выглядит вполне пристойно – человек ведет здоровый образ жизни. Мой коллега Тони Мак-Фаррелл иногда ко мне присоединяется. На первый взгляд немного удивительно, что примерный семьянин Тони лишает жену и детей своего общества на целый час, а то и на полтора. С другой стороны, в этом есть и своя логика: задерживаясь на часок, Тони предположительно улучшает свое здоровье и таким образом увеличивает общее ожидаемое время для проведения с семьей, так сказать, в долговременном плане.