Через час он пошел в кают-компанию. Шторы уже опустили. В девять вышел на корму и, облокотившись на поручень, посмотрел, как корабль салютует Гавру и медленно входит в воды Ла-Манша. Французское побережье и огни города исчезали в сгустившихся сумерках. Рейкс стоял на корме, пока холодный воздух не заставил его уйти в театральный бар и выпить большую рюмку виски. С безразличным видом мимо прошла Белль. Рейкс смотрел, как она проталкивается сквозь толпу. На ней было простое черное платье, косынка на плечах и тот же жемчуг на шее. И вдруг Рейкс загрустил. Ему немногое в ней нравилось, он любил, в общем, одно ее тело, но смущенно понимал, что между ними все-таки есть что-то еще. И не только ребенок, которого она носит, и не только нить тех событий, что связали их воедино в последние месяцы. Более всего, конечно, он ценил ее преданность. Он знал, что она пойдет за него в огонь и в воду, несмотря ни на что. Совсем как Бернерс. Бернерс сказал бы: это оттого, что они одной крови, люди вне общества, их интересы скреплены простым желанием отличаться от других. Но — самое странное — он никогда нигде не чувствовал себя чужим. Ведь люди, в основе своей, были такими же, как он сам. Их жизненные пути просто никогда не пересекались. Под натиском угроз, когда решался вопрос — жить или умереть, — большинство людей и солгут, и украдут, и убьют. Честно говоря, многим это даже нужно. Вот почему люди счастливы на войне. Вот почему они бунтуют, громят стадионы и автобусы после футбольных матчей. В нем, как и во всех остальных, сверху лежат первобытные инстинкты, которые ищут предлог показать себя. Да, Бернерс одной с ним крови, так же, как и Белль… как и любая живая душа на корабле — в роковую минуту. Он еще два часа бродит по кораблю. Он не ел с утра, его тело не жаждало пищи. Оно попросту умерло. Рейкс стал машиной, частью плана и операции.
В половине двенадцатого он вошел в каюту Белль. Молча взял шляпу, надел пальто и перчатки. Потом протер ракетницу и патроны, маленький пистолет, чтобы не оставить отпечатков, и разложил по карманам.
Уже на пороге он сказал:
— Я у бассейна на первой палубе. Пальто неси на руке, наденешь, когда выйдешь на корму. Возвращаясь, снова перебрось через руку, чтобы оно хоть немного скрывало твою сумку.
Белль подошла к нему, и Рейкс не удивился, увидев в ее глазах искорки страха. Так и должно быть, но страх нужно загасить в самом начале.
— Энди… вдруг что-нибудь случится? Ну, я просто думаю… а вдруг?
В первый раз ее путаные речи не разозлили его.
— Ничего страшного случиться не может.
— Ну, а если… вот возьмет и случится? Ты придешь ко мне за помощью, правда?
— Если понадобишься ты или твоя помощь на то, чего нет в плане, приду ли я к тебе? Ты это хочешь узнать?
Он поцеловал ее и ушел. Через пятнадцать минут и она вышла на палубу. Они стали рядышком у правого борта, вглядывались на юг, в темноту, смотрели туда, откуда прилетит вертолет. Как влюбленный, он взял ее за руку и безмолвно смотрел на море. Когда корабль отплывал от Гавра, ветер дул с запада, теперь же сменился северным. Какой-то глухой гул мешался с присвистом ветра, все время шипела вода, за кормой оставался бледный светящийся след. Горстки людей бродили по палубе, от ветра они закутались в пальто и шарфы, красными мотыльками летели за борт окурки сигарет.
Белль чувствовала теплоту его руки и думала: «Вот мы стоим словно молодожены в свадебном путешествии. Как десятки других пар на этом корабле. Если бы не дурацкая, беспутная жизнь!..» Но ведь тогда она не познала бы его твердого недосягаемого духа… Ну и что, ведь люди не тоскуют о том, чего никогда не имели. И она не тосковала бы о нем как о мужчине. И о медовом месяце тоже… Белль поняла, что всю жизнь будет грустить об этом. Не о конфетти. Не о приданом. Не о том, чтобы поскорее уйти в каюту и в первый раз после свадьбы заняться любовью. Жизнь уже дала ей все это. Однако что они за пара! Муж со спрятанным в кармане пистолетом. Жена с полной сумкой дурацких гранат, которые способны умертвить толпу людей. И где-то в самом ядре этого паршивого «ограбления века» — тонны золота. Да чего уж там, ясно: мужчины всю жизнь стремятся только к одному — к деньгам. Женщины, дом, дети — все побоку, все это — лишь декорации вокруг позорного столба их страсти к деньгам, славе и положению.
Рейкс склонил лицо и поцеловал кончик ее брови. Сердце Белль сжалось от неожиданности. Нет, это не игра для тех, кто случайно сейчас их может увидеть. Это искреннее чувство, оно поднялось в нем, чтобы встретить ее любовь. И ничто иное.
Рейкс посмотрел на часы и сказал:
— Десять минут первого. Они опаздывают. — Слова эти он произнес больше для самого себя, чем для нее.
«Пусть они опоздают, — подумала она. — Пусть они шлепнутся в море».
Пусть он останется с ней на корабле «зайцем», сдастся и заплатит за билет. Из Нью-Йорка они уедут вместе… куда-нибудь… начнут новую жизнь. Найдут самих себя… свое настоящее «я». Станут уважаемыми людьми, какими хотели быть всегда.
Неожиданно метрах в трехстах от корабля по правому борту вспыхнула красная ракета. Она поднялась, повисла в воздухе и вдруг исчезла, отчего безлунная ночь стала еще чернее.
Рука Рейкса тотчас остановила Белль. Он сказал:
— Пока будь здесь…
Она кивнула, хотела прикоснуться рукою к его лицу, благословить, но он уже ушел, оставив ее одну на палубе.