С и м о ч к а (спрятавшись за кульман). Не верите — у Маши спросите!
Л е н я. Не может быть! Не может!.. Он и Вика… Да он же старик!
С и м о ч к а. Вы какой язык в школе изучали?
Л е н я. При чем тут язык!
С и м о ч к а. А я — французский! Такова селяви, Петухов! Парикмахерша моя рассказывала — ее клиентка за профессора вышла. Ей — двадцать семь, а ему наоборот — семьдесят два. Зато через год профессорской вдовой стала. При квартире, при машине, при даче. Теперь и помоложе найдет. Даже моложе себя…
Л е н я. Не верю, все равно не верю! Только что здесь, на этом месте… сама просила, чтоб я объявил всем, что женимся… Зачем?!
С и м о ч к а. А чтоб старичок скорей разводился!
Л е н я (хватает со стола рейсшину). Убью!
Симочка снова прячется за кульман.
Да не вас!.. (Убегает.)
Симочка бросается к телефону.
С и м о ч к а. Транспортный!.. Подстелила?.. Так вот — слушай!.. Петухов ваш жениться собрался!.. На ком? На нашей дипломнице!.. Не знали?.. И чем вы только там занимаетесь! Порожняк гоняете. А еще в транспортном!
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Квартира Свиридовых. Вечер того же дня. В холле темно. Открывается дверь, входит К о с т я, зажигает свет. Сразу же из кухни выбегает Н и н а В а с и л ь е в н а в переднике.
Н и н а В а с и л ь е в н а. Костик!
К о с т я. Привет, мамуля!
Н и н а В а с и л ь е в н а. Голодный?
К о с т я. Есть малость.
Н и н а В а с и л ь е в н а. Любу подождешь или сразу тебя кормить?
К о с т я. Подожду.
Н и н а В а с и л ь е в н а. И отец скоро придет, все вместе поужинаем. (Убегает на кухню и сразу же возвращается с тарелкой.) На, замори пока червячка… Ешь, ешь!
К о с т я (отставляя тарелку). Мама, а может, зря ты нас уговорила не ехать?
Н и н а В а с и л ь е в н а. Не зря, Костя! Будет у тебя сын, поймешь. Когда выходишь его от кори и свинки, повозишь в переполненных автобусах в детсад… А школа?.. Каждый класс — это новые морщины… А институт? Одно поступление — уже полжизни… Это только в песнях легко и просто: «До свиданья, мама, не горюй…» (Подвигает тарелку.) Ешь, ешь!
К о с т я. Мы ж не навсегда — года на три… Ну, что тут страшного — корь я уже перенес, институт окончил. И вам бы с отцом не пришлось врать сейчас и изворачиваться…
Н и н а В а с и л ь е в н а. Хочешь, чтобы я опять глотала валидол? Пойми: пути назад уже нет. Все знают, что мы разводимся. Мы же не дети — утром поругались, вечером помирились. Папа уже строгий выговор мне влепил, заявление директору отнес, угол у дворника снял.
К о с т я. Чего?
Н и н а В а с и л ь е в н а. Ну, не снял — сказал, чтоб поверили. Будете вы жить самостоятельно, будете! Одни в этой квартире. Сами, как захотите. Ни во что вмешиваться не будем. А пожелаете нас видеть, стукнете по батарее — и мы здесь…
Открывается входная дверь.
Вот и Любочка!
К о с т я. Что так поздно?
Л ю б а. В сберкассе была, взнос забирала. (Достает перевязанный тесьмой пакет.) С благодарностью возвращаем наш долг. Наконец-то Евгений Петрович будет ловить рыбу с моторки. А пока вот вам иваси, в универсам еще заскочила. (Достает из сумки большую банку.)
Н и н а В а с и л ь е в н а. Спасибо, Любочка! Пойду картошку быстренько отварю. (Уходит.)
Л ю б а (достает из сумочки две баночки). А тебе пиво. Финское.
К о с т я. Спасибо.
Л ю б а (подставляя щеку). И все?
Костя целует ее.
Что такой хмурый? На работе что-нибудь?
К о с т я. На работе все в порядке.
Л ю б а. Дома? Опять заколебались?
К о с т я. Наоборот. Отец заявление уже отнес директору.
Л ю б а. Почему таким грустным тоном? Все идет как нельзя лучше. Ремонт уже можно начинать. Линолеум сменить, обои — эти цветочки я уже видеть не могу. Я в бюро ремонта звонила — лето, все на дачах, работы у них мало, за неделю сделают. И кафель пригодится. Ванную облицуем, туалет… Нет, туалет лучше черной плиткой… А ты как думаешь?
К о с т я. Вчера «все к черту, начинаем новую жизнь!», а сегодня — в какой цвет туалет… Для чего же мы вчера к председателю бегали, от квартиры отказывались?
Л ю б а. Чтоб получить эту. Да-да, иначе бы они никогда не решились. Услышали, что птенчик из гнезда фьюить — сразу засуетились.