Из дома выходит О л я.
О л я. Кирилл! Мама! Что здесь происходит?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Мы играем в твою игру!
В а д и м П е т р о в и ч. Присоединяйтесь.
О л я. С удовольствием!
В а д и м П е т р о в и ч. Теперь нас четверо, это уже две команды. Командами значительно интереснее.
О л я (шепотом). Кирилл, ты что-нибудь понимаешь?
К и р и л л. Нет.
В а д и м П е т р о в и ч. Внимание! Первая команда — молодежь, вторая — ветераны! Бросаем вот отсюда и только по свистку! Начали! (Достает судейский свисток, начинается игра, сопровождаемая криками и свистками.)
У калитки в пижаме появляется С е р а ф и м а П а в л о в н а.
С е р а ф и м а П а в л о в н а. Татьяна Андреевна, вы слышали? Они не только горланят, они уже и палят!
Все, не обращая внимания, продолжают игру.
Оля! Кирилл Михалыч! Да что это такое?.. Кажется, шпалу надо вешать здесь!
З а т е м н е н и е.
Прошла всего неделя, но на даче многое изменилось. Австралийский плющ стоит в новой, ярко выкрашенной кадке. Покрашен и забор. От гамака к умывальнику протянута веревка, на которой вялится рыба. На столике — походная газовая плитка. Т а т ь я н а А н д р е е в н а что-то помешивает в кастрюле. Шум подъезжающей машины. В калитке появляется О л я.
О л я. Как давление, мамочка?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Осторожней — окрашено.
О л я. Ты сама красила?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вадим Петрович.
О л я. Ну вот, а ты не хотела его пускать! (Передает ей пакет.) Держи. У нас в буфете давали филе морского окуня. Полкило взяла. Может, больше надо было?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Зачем? Смотри! Буквально завалил меня рыбой — и варю, и жарю, и вялю…
О л я. Это уж совсем ни к чему с твоим давлением.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Вчера у меня было сто шестьдесят на восемьдесят.
О л я. Неужели? Не опасно ли — такой резкий скачок?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Но это же не сразу, это за неделю, пока вас не было.
Входит К и р и л л.
К и р и л л. Кто это покрасил забор? Надо же предупреждать, я чуть не измазался!
О л я. Это Вадим Петрович. А смотри, сколько он рыбы наловил!
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. И больше вы ничего не заметили?
К и р и л л. По-моему, и этого достаточно.
О л я. А что еще, мамочка?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Плющ! Плющ распустился!
О л я. Действительно! Не цвел уже три года…
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Потому что была мала кадка. А Вадим Петрович сделал новую. И покрасил.
К и р и л л. Но где же он сам, наш умелец?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. На рыбалке. (Снимает крышку, пробует суп.)
О л я. А это что за агрегат?!
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Газовая плитка «Турист». Очень удобно. В хорошую погоду можно готовить на воздухе. Она ему теперь не нужна.
К и р и л л. Что ж он, сырые концентраты в лесу ест?
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Он питается здесь.
О л я. Здесь?! Об этом мы, кажется, не договаривались.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. О заборе тоже.
О л я. Все-таки он мог бы не обременять тебя, а ходить на станцию. Там неплохая столовка.
Т а т ь я н а А н д р е е в н а. Родственник — в столовку?! Идемте ужинать. (Берет кастрюлю, уходит в дом.)
О л я. Ну, как тебе это нравится?
К и р и л л. Удивительно! Когда он все успел?
О л я. Да при чем здесь он, я о маме. Она так трудно сходится с людьми, и вдруг за одну неделю…
К и р и л л. А на отдыхе так и бывает. В санатории за два-три дня узнаешь о своем соседе по столу куда больше, чем о самых близких людях.
О л я. Он же не в санатории!
К и р и л л. Почему? Отдельный коттедж, бесплатное трехразовое питание, а по вечерам — культмассовые мероприятия. (Поднимает с земли кольцо, бросает его.)
Т а т ь я н а А н д р е е в н а (из дома). Уха остынет!
О л я. Не очень наедайся — Стрижовы обидятся. И не говори сразу, что мы уходим к ним в гости.
Проходят в дом. Появляется В а д и м П е т р о в и ч с удочками и ведром, проверяет, просох ли забор, снимает брезентовую куртку и шляпу, по-хозяйски оглядывает развешанную рыбу. Подходит к рукомойнику, моется, фыркая и отдуваясь. На крыльце появляется Т а т ь я н а А н д р е е в н а.