— Голодать он не будет, — твердо сказала Софья. — Я найду для него что-нибудь особенное. От чего он не сможет отказаться. Согласен, Жерарчик?
Бес изо всех песьих сил начал демонстрировать полное и безоговорочное согласие сожрать из ее рук что-нибудь особенное.
— Видишь, Поль?
— Да он же просто в вас влюблен, — сказал я. — И я его вполне понимаю.
— Ах, Поль! — Она погрозила мне пальчиком. — Будь осторожен. Я могу рассердиться. Флирт с руководителем — далеко за пределами твоей компетенции.
— Готов рискнуть, — сказал я. — Но не делать комплиментов очаровательной женщине, тем более комплиментов заслуженных — выше моих сил.
Она с улыбкой отвернулась.
Случился этот разговор часу в двенадцатом, а до того я успел пройти процедуру знакомства с домом и челядью Софьи Романовны. Дом, симпатичный двухэтажный особнячок (этакое шале альпийского стиля), расположенный в центре небольшого садового участка и окруженный приличной высоты новеньким кирпичным забором, был, очевидно, в недалеком прошлом детским садом. Прислуга же, которую Софья отрекомендовала «мои надежные друзья и помощники», вполне возможно, трудилась в этом детсаде, подбирая тогдашним хозяевам сопельки и кормя их кашкой. Во всяком случае, дамы. Горничная и кухарка.
Они были представлены первыми (просто Танюша и Танюша Петровна) и оказались женщинами средних лет и вполне заурядной внешности. Зато не таков был мажордом Анатолий Константинович, плотный представительный дядечка с седыми висками и холеным усатым лицом. Было заметно, что кухарка и горничная от мажордома просто без ума. Обе. И в жестоких контрах по этому поводу между собой. Он же — холоден и бесстрастен. Верный признак того, что почем зря пользуется слабостью воздыхательниц — как первой, так и второй.
Это объяснил мне мой лохматый напарник. Сам бы я до таких глубоких умозаключений вряд ли дошел. Кроме домашней прислуги была у Софьи еще и, так сказать, челядь мобильная, сопровождающая ее за стенами дома. Шофер и телохранитель. А теперь вот и я вдобавок.
Вообще, обязанности мои в первый день на новом месте оказались самыми пустяковыми. Подай-принеси да «расскажи что-нибудь веселое». Сама «деловая девушка» тоже не очень-то изнуряла себя переговорами, изучением бумаг и тому подобными скучными занятиями. Может быть, еще оттого, что день выпал субботний. Мы пару раз прошлись по магазинам (я, разумеется, таскал картонки и пакеты — к счастью, довольно легкие), пообедали в какой-то простенькой закусочной, заглянули в салон красоты и солярий. Часам к трем пополудни завернули и в расположение фирмы «СофКом — электронные системы».
В офисе, рассчитанном на десяток работников, но по причине выходного абсолютно пустом, Софья Романовна большей частью баловалась на компьютере, увлеченно уродуя с помощью специальной программы фотоизображения артистов и политиков. А чем-то похожим на работу занялась только под самый вечер, когда вдруг с огромной скоростью заработал факс. Она тут же выставила меня из кабинета — вместе с бесом, — приказав «посылать всех туда, куда Макар телят не гонял».
К моему полному удовлетворению, посылать никого не пришлось. На протяжении полутора часов, пока она сидела взаперти, заглянул один лишь курьер из местного представительства «Cosmopolitan-Россия». Привез стопку свежих журналов с лицом Софьи на обложке и восторженной статьей о «Леди Успех и Элегантность».
Курьер был моим сверстником и, видимо, редкостным лентяем. Наше присутствие в офисе его приятно удивило.
«Выходной же. Думал, придется домой к ней тащиться, как подорванному. А транспорта-то от редакции шиш дождешься». Мы поболтали о том, о сем, но недолго. Курьер спешил восвояси. «Доложусь о выполнении, и — геймовер! Потеряюсь до понедельника. В воскресенье корячиться меня вообще не таращит. Ни за какое бабло. А ты долго еще тут париться будешь?» Услышав «как получится», он снисходительно посочувствовал мне и потерялся. Думаю, навсегда.
Сунуть нос сквозь стенку и поглядеть одним глазочком, что за секретные сообщения поступили на адрес Леди Успех, тоже не удалось: в приемной помимо меня постоянно обретались еще двое Софьиных подчиненных. Подремывающий за газеткой шофер Кириллыч, похожий манерами и фантастически подвижным лицом на актера-комика (впрочем, водил он очень прилично). И угрюмый телохранитель, с маниакальным упорством сжимавший резиновое кольцо эспандера. Телохранителя звали, как и меня, Пашей. Был он круглоголов, курнос и конопат, с длинными прямыми волосами, перехваченными на лбу шнурком. Похоже, я ему сильно не нравился. В его взглядах, изредка бросаемых на меня, явственно читалось: «Ну, блин, и пидор — бабской работой занялся… Секретут, екарный бабай!..» А Жерара, дай волю, он вообще бы прикончил. Придушил бы своими натренированными до железной твердости пальцами.
Бес это понимал и безвылазно сидел под моим столом.
У меня понемногу начало складываться убеждение, что наши заказчики приняли за настоящий след откровенную липу. Софья была всего-навсего яркой «ширмой», и даже не слишком старательно сделанной. Основными делами «возглавляемой ею» фирмы ворочали, скорей всего, скромные трудяги, сидящие в каком-нибудь неприметном кабинете где-нибудь под крылышком у властей предержащих. Или даже прямо здесь.
Она же в лучшем случае только подписывала бумаги. Ну и снималась для «Космо».
Но проблемы и промашки заказчиков волновали меня, как можно понять, меньше всего.
Глава четвертая
ОТКРЫТЬ КИНГСТОНЫ
Испытательная неделя ползла, как умирающий червь, и тянулась, как песня погонщика северных оленей. Днями я служил на посылках, много улыбался, мягко стелил, низко кланялся, был рад стараться и то тянулся в струнку — руки по швам, а то прогибался в дугу. Дабы я, чего доброго, не взбунтовался от такой жизни, проклятый мой сообщник беспрерывно напоминал мне заветы шефа.
Были они почему-то как на подбор унизительными до последней степени, сообщая, что, не поклонясь до земли, и гриба не подымешь, спесивому и кошка на грудь не вскочит, а заносчивого коня построже зануздывают. И вообще, если ты профессиональный шпион, то, пребывая «на холоде» (как выражаются разведчики о заданиях в глубине вражеской территории), не надо зазнаваться, что вошь в коросте.
Тем я и занимался. Помаленьку лаялся с бесом наедине и изображал доброго хозяина принародно. Вечерами исправно поставлял Сулеймановым курьерам всякий информационный мусор (перерывать его в поисках жемчугов приходилось, очевидно, «курам» из аналитической группы) и старательно мыл-намывал собственную голову, заметив особо щепетильное отношение Софьи Романовны к чистоте волос у окружающих.
Последние сомнения в том, что я попусту трачу время, отпали, когда в офисе «СофКома» мне повстречался деловитый, как никогда, наш серендибовский интеллектуал
Максик, обладатель заоблачного IQ. Задирая нос выше собственного шибко развитого лба, он прошествовал к столу, отмеченному внушительно-загадочной табличкой «Начальник отдела „IT“, по-хозяйски уселся в кресло и принялся отбивать по компьютерной клавиатуре сбивчивую чечетку. Заметил Максика и Жерар.
— Весь мир стал полосатый шут; мартышки в воздухе явились! — тревожно шепнул он мне на ушко. — Ну, чувачок, дело-то, похоже, и вправду серьезное. Иначе бы хрена два папаша Сул рискнул своим главным блюдолизом. (Правда, выражение бес применил значительно более крепкое.)
Я кивнул и молча пожал ему лапу. Больше мы на «начальника отдела „IT“» не смотрели, опасаясь выдать взглядом — не его, боже сохрани! — собственное злорадное торжество. Торжество, подобное которому возникает, надо думать, у окопной братии, заметившей вдруг скорчившегося рядом, под массированным неприятельским обстрелом, по уши в холодной грязи холеного штабного хлыща. Впрочем, офис «СофКома» Леди Успех и Элегантность (и мы с нею) посещала совсем не часто. Максик мог чувствовать себя спокойно.
Когда выдавалась свободная минутка, мне нравилось выбраться в сквер, окружающий шале Софьи, и развалиться на травке в его дальнем углу. Сквер был порядком запушенный, засаженный сиренями и акациями. Трава стояла почти до середины икр. Я лежал в одуванчиках и куриной слепоте, забросив ноги на гимнастическое бревно, каким-то чудом уцелевшее после закрытия детсада, и жевал какой-нибудь стебелек.