- Ну что, посидим на дорожку? - жена нервно теребила края халата. Я не разрешил ей спускаться к подъезду - на улице поднялся холодный ветер и срывалась изморось.
- Батя, а ты бы взял цифровик, да нащёлкал снимков, любопытно же?
- А может планшет взять? Читай поменьше этой низкопробной фантастики. Я фонарик взял и то неизвестно, будет ли он работать. Там физика совсем другая.
- Сынок, отец едет неизвестно куда, а ты со своими забавами.
- Мам, ну какие забавы. Тебе и самой интересно...ёлки-палки, вспомнил! - он кинулся в свою комнату и, пошумев выдвижным ящиком кровати, быстро вернулся. - Вот, смотрите!
Тёмка держал в руках кожаный футляр со стареньким плёночным фотоаппаратом ФЭД-3.
- О, я и забыл про него, как отдал тебе, лет пять назад, так и из головы вон. Кажется там кадров 10-15 должно остаться, не открывал его?
- Нет, - сын раскрыл футляр и посмотрел на счётчик плёнки, - 12 кадров осталось. Держи батя, будешь фотокорреспондентом подрабатывать.
- Ладно, шут с ним, попробую. Может что и получится, - я встал и закинул рюкзак на плечо, - Давайте прощаться, но обещаю - вернусь скоро, не успеете отвыкнуть.
Глава 12. Чужая смерть и чужая радость.
Хорошо, что на даче, имелась армейская плащ-палатка. Если в городе дождь только собирался, то тут уже моросил во всю. Пока добрался до перехода, несколько раз поскользнулся и упал, не помог и фонарь. Спираль Миров встретила меня по-матерински - обняла, приласкала и напоила живительной энергией. Я стоял с закрытыми глазами, привыкая к трансформациям тела, буквально чувствуя возвращение всех изменений.
До мира, где оставил Кузьмина, добрался минут за двадцать, а чего блуждать, если знаешь куда идти. Здесь уже вечерело; над горизонтом появилась желтоватая луна, протянувшая дорожку к берегу. Напарника у перехода, на привычном месте, не было. Я сбегал в бухту, полазил по фруктовой роще, поорал во все стороны - никого. Что-то мне всё это перестало нравиться. На берегу темнело и пришлось вернуться обратно, к брошенному рюкзаку. Прилёг на песок и пристроил его под голову, решив разобраться завтра с возникшей загадкой.
А утром я нашёл напарника, Кузьмина Владимира Николаевича, бывшего учителя, бывшего человека, прямо на обрыве, на нижней ветке невысокого дерева напротив перехода. Его иссохшее тело висело на верёвке, свитой из разодранного на полосы мешка. На зелёном песке, выложенная камешками, белела надпись - ИЗВИНИ. БОЛЬШЕ НЕ МОГУ.
- Эх, Вова, Вова. Что же ты сволочь наделал. Какого хрена я тебя спасал и тащил сюда, а? Чтобы подохнуть тут навсегда?!
Взлетев на обрыв, в бешенстве ударил кулаком по дереву и трёхгранные шипы на костяшках оставили четыре глубоких отверстия на стволе. От сотрясения хлипкая верёвка не выдержала и труп упал на землю. Это была оболочка умершего дэма, уже заметно принявшая свою обычную форму.