<p>
На самом деле причина “своенравного поведения” космического корабля 7К-ОК(П) № 2 (“Космос-133”) во время орбитального полета была совершенно иной. О ней очень откровенно напишет Борис Черток – но, увы, только через тридцать лет:</p>
<p>
“Исаевские двигателисты (то есть из конструкторского бюро ОКБ № 2 Главного конструктора Алексея Михайловича Исаева – С.Ч.) после жаркого спора с Юрасовым, Зворыкиным и Дубовым согласились, что понятия “по и против часовой стрелки” каждый понимал с точностью “до наоборот” (то есть, если вы стоите лицом к часам, а ваш коллега – спиной, то и понятия “по часовой стрелке” и “против часовой стрелки”, будут для вас различны; согласовать же базисные понятия дипломированным инженерам из двух конструкторских бюро и в голову почему-то не пришло – С.Ч.). Исаевцы не сопротивлялись и признали себя виновными. Но как же теперь вернуть корабль на Землю? Мы выпустили в космос корабль, на котором оказалось фатальное совпадение двух глупейших, но наиболее часто встречающихся ошибок полярности или знака: “плюс” на “минус”, “по” и “против” часовой стрелки (отметим, что урок не пойдет впрок: и в будущем в советской и российской космонавтике периодически будут “всплывать” всяческие “перепутанные полярности” - достаточно вспомнить так и не вышедший на околоземную орбиту космический аппарат “Полюс”, стартовавший 15 мая 1987 года на борту ракеты-носителя “Энергия”, или ракету носитель “Протон”, круто развернувшуюся носом к земле на первых секундах полета 2 июля 2013 года – С.Ч.).</p>
<p>
Надежная исаевская двигательная система коррекции орбиты, маневрирования и торможения для возврата на Землю на “Союзах” была задублирована. Но в каждой из этих двух надежных систем еще при сборке были допущены аналогичные по природе ошибки, исключавшие возможность стабилизации и управления при работе двигателей.</p>
<p>
Ошибка в системе ДПО была очевидной виной наших конструкторов ЦКБЭМ. Ошибка в дублирующей системе ДКД “катилась” в сторону исаевских конструкторов.</p>
<p>
При проектировании “Союза” мы доказывали его надежность выполнением постулата: “Любой один отказ в любой системе не должен приводить к невыполнению программы, любой второй отказ не должен приводить к опасности для жизни экипажа”. Дублирование систем позволяло выполнить это условие. И вдруг в дублированной системе управления полетом при дублированных двигателях мы обнаруживаем два аналогичных отказа, которые не позволяют вернуться на Землю. Досадно, что эти ошибки не были обнаружены в процессе многоступенчатых наземных испытаний. Очень трудно было придумать разумное объяснение причин такого технического “разгильдяйства”. Объяснения Раушенбаха со своими сотрудниками по этому поводу были слишком деликатными. Я высказал все накипевшее, употребляя более сильные выражения, чем обычно, и пообещал по возвращении собрать многолюдный актив для публичной проработки.</p>
<p>
В КИСе завода для “Союзов” использовали специальный стенд “Кардан”, а на ТП в безэховой камере – специальную качающуюся платформу, позволяющие проверять все виды “фазировок” и “полярностей”. И ведь находили! Каждая находка подобного рода ошибок показывала, что на бумаге “все правильно”, но бумагу конструктор, схемщик и монтажник завода – каждый понимал по-своему. Не было гарантии, что если у теоретика и схемщика после расчетов, моделирования, проверки схемы все сошлось, то на борту не проявятся ошибки при монтаже.</p>
<p>
…Именно эти два отказа в испытательной документации четкой инструкцией не обеспечены” [10.4].</p>
<p>
Увы, признавать системные ошибки в управлении полетом и подготовке космического корабля никто не хотел, поэтому упор делался на выявление исключительно дефектов бортовых систем. Генерал Николай Каманин вспоминал:</p>
<p>
“Для выяснения причин происшествия нам во многом мог бы помочь сам корабль, если бы он оказался целым, но теперь придется ограничиться лишь анализом имеющихся данных. Причины отказов в работе систем корабля будут детально изучать специальные комиссии. Пока есть ясность, да и то неполная, лишь в вопросе о том, какие системы отказали на борту корабля. Вот основные отказы:</p>
<p>
1) полное непроизвольное истечение рабочего тела из системы питания двигателей причаливания и ориентации (ДПО); 2) недостаточная стабилизация корабля при включении тормозного двигателя; 3) отказ “Трала” (радиотелеметрическая система, аппаратура контроля с запоминающим устройством – С.Ч.) на 15-м витке” [10.3].</p>
<p>
А после такого “детального” анализа и рассмотрения делается и весьма оптимистический вывод:</p>
<p>
“Полет хотя и закончился неудачно, но он дал нам возможность оценить и некоторые ценные качества нового корабля: проверены устойчивость работы системы ионной ориентации и многократность включения двигателей; мы убедились, что корабль послушно изменяет орбиту (маневрирует), и что его можно заставить снизиться даже при неисправностях в системе стабилизации. В ходе дебатов о причинах происшествия Мишин, Керимов, Рязанский и другие неоднократно соглашались с нашим мнением, что корабль можно было спасти, если бы вместо манекена в корабле был космонавт” [10.3].</p>
<p>
Вот как тут не вспомнить “бородатый” анекдот о враче, который радуется, что больной перед смертью сильно потел – это, мол, признак выздоровления? Кроме того, снова отметим на будущее вот эту растущую всеобщую убежденность в том, что присутствие космонавта на борту аварийного корабля сняло бы все вопросы. Человек умнее машины, а это значит, что все дефекты в беспомощно болтающемся на орбите корабле он бы непременно устранил!</p>
<p>
В итоге уже 8 декабря 1966 года собирается Государственная комиссия по итогам испытательного полета космического корабля 7К-ОК (“Союз”) и делает вывод:</p>
<p>
“Все аварийные комиссии единогласно решили, что отказы систем корабля “Союз” №2 не имеют принципиальных (связанных с их конструкцией) дефектов, а являются следствием ошибок при сборке и проведении испытаний объекта отдельными исполнителями. Обнаруженные неисправности будут устранены на всех кораблях 7К-ОК до 15 декабря” [10.3].</p>
<p>
И вот уже в конструкторских и испытательских отделах и подразделениях начинается поиск виновных во всех бедах “стрелочников”. Позволим себе привести длинную цитату из воспоминаний Бориса Чертока – она очень точно описывает механизм внутриведомственной и ни за что не отвечающей бюрократии, который царил в те годы и во всей стране, и собственно в космической отрасли:</p>
<p>