<p>
И действительно, через несколько минут в динамиках что-то зашуршало, защелкало, и властный мужской голос произнес: “Говорите, корабль - на связи!”</p>
<p>
И все мы, сидящие и стоящие в зале ЦУПа, услышали голос (председателя Совета Министров СССР. - С.Ч.) Алексея Николаевича Косыгина:</p>
<p>
- Товарищ Комаров, здравствуйте. Как слышите меня?</p>
<p>
- Здравствуйте. Слышу вас нормально.</p>
<p>
Косыгин продолжал:</p>
<p>
- Мы внимательно следим за вашим полетом. Мы знаем о том, что вы столкнулись с трудностями, и принимаем все меры для их устранения…</p>
<p>
На эту фразу Комаров не прореагировал. Возникла неловкая, тягостная пауза.</p>
<p>
Потом Косыгин произнес еще одну, последнюю в этом разговоре фразу:</p>
<p>
- Что мы можем для вас сделать?</p>
<p>
Комаров изменившимся голосом ответил:</p>
<p>
- Позаботьтесь о моей семье!..” [10.32].</p>
<p>
А вот правдивость этих воспоминаний “подполковника Валентина Светлова” вызывает большие сомнения.</p>
<p>
Во-первых, автор книги предпринял немалые усилия, чтобы найти еще хоть какую-то информацию об этом человеке. Увы, пожалуй единственный след в информационном пространстве, который оставил “подполковник Валентин Светлов”, - это именно опубликованное выше воспоминание.</p>
<p>
Во-вторых, в воспоминаниях “подполковника Валентина Светлова” приводится время разговора советского руководителя Косыгина с космонавтом Комаровым – в половине второго ночи 24 апреля. Легко подсчитать, что это семнадцатый виток полета, то есть время, когда “Союз-1” пытались вернуть на Землю. Вряд ли именно в этот напряженный момент Москва в лице Косыгина возжелала поговорить с бортом космического корабля.</p>
<p>
И, наконец, в-третьих, никто из лиц, работавших в ночь с 23 на 24 апреля 1967 года, то есть во время орбитального полета космического корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”), в Центре управления полетами в Евпатории, в Москве, на Байконуре не приводит в своих воспоминаниях факта разговора председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина и космонавта Владимира Комарова. Никто такого разговора не слышал.</p>
<p>
Откуда “растут ноги” у “воспоминаний подполковника Валентина Светлова”? Все очень просто. В начале 60-х годов, когда начались первые пилотируемые полеты на кораблях “Восток”, тогдашний Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР Никита Сергеевич Хрущев иногда “баловался” разговорами с летавшими на орбите космонавтами по радиотелефону, звоня им из Москвы. Настоящий автор “воспоминаний подполковника Валентина Светлова”, видимо, решил, что и во время полета Владимира Комарова тоже должен был состояться такой разговор высокопоставленного советского руководителя с находящимся в космосе космонавтом.</p>
<p>
Еще одна версия “последних слов Владимира Комарова” относится ко времени падения спускаемого аппарата корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) в атмосфере. Якобы Владимир Комаров понял, что погибает и откровенно “крыл по матери” и советское правительство, и всех, кто послал его на верную смерть.</p>
<p>
Эти слова, вроде бы, услышали по радио летчики поисковой службы. Правда, ни в одном информационном источнике не уточняются фамилии этих обладающих хорошим слухом воздушных пилотов. А в весьма откровенных мемуарах участников событий тех лет нет ни одного упоминания о предсмертных криках погибающего космонавта. Более того, Главный конструктор Василий Мишин в своем рабочем дневнике в записи от 26 апреля 1967 года отмечал:</p>
<p>
“Пеленгов УКВ (ультракороткая радиосвязь с борта корабля 7К-ОК(А) № 4 (“Союз-1”) во время его спуска в атмосфере – С.Ч.). не принимали на самолетах” [10.33].</p>
<p>
Аналогичного мнения придерживается и А.Борисов в своей статье “Звездный рейс Владимира Комарова. Версия причины “Трагедии-1”, опубликованной в майском номере журнала “Новости космонавтики” за 1999 год:</p>
<p>
“Сигналов пеленга при падении спускаемого аппарата не было из-за невыхода основного парашюта, в стропах которого расположены КВ-антенны, и невыполненной перецепки на запасном парашюте, после которой идет передача. Была небольшая вероятность пеленга и приема речи в УКВ-ЧМ диапазоне через щелевую антенну в крышке люка-лаза спускаемого аппарата, но это сделать не удалось из-за отсутствия в районе посадки воздушных средств поиска. Поэтому утверждения западных “очевидцев предсмертных криков Владимира Комарова” можно считать фальшивками”.</p>
<p>
Причина распространения слухов о том, что Владимир Комаров при аварийном спуске корабля материл советское руководство, понятна: обычный советский человек мысленно ставил себя на место космонавта и приписывал космонавту свою собственную реакцию в аналогичных обстоятельствах.</p>
<p>
Из всех рассмотренных выше версий, наиболее близка к записи реального разговора космонавта Владимира Комарова с наземным Центром управления полетом (на связи тогда был Юрий Гагарин - именно ему поручили вести разговор с Комаровым на этом сложнейшем участке полета) версия радиозаписи от 24 апреля 1967 года, которая была впервые обнародована в документальном фильме “Космос. Первая кровь” (фильм вышел на экраны в 2006 году). Позволим себе полностью воспроизвести текстовую запись той последней для Владимира Комарова беседы с Землей:</p>
<p>
“Гагарин: “Все нормально, я – “Заря”! (“Заря” - позывной центра управления полетом и говорящего от его имени Юрия Гагарина – С.Ч.)</p>
<p>
Комаров: “Понял вас. Понял”.</p>
<p>
Гагарин: “Готовься к заключительным операциям. Повнимательнее, поспокойней. Все идет нормально, я – “Заря”, прием”.</p>
<p>
Комаров: “Да, сейчас будет автоматический спуск с лунной ориентацией (сказано с легким смешком – С.Ч.). Это спуск, значит, повторяю, но нормальный, настоящий”.</p>
<p>
Гагарин: “Я – “Заря”, прием. Понял вас”.</p>
<p>
Комаров: “Нахожусь в среднем кресле, привязался ремнями”.</p>