Я ответила на звонок, прижав телефон плечом к уху.
— Привет, надеюсь, ты не занята, — прощебетала сестра, с такими теплыми интонациями, что я невольно улыбнулась, понимая, как же сильно все-таки любила и наши разговоры, и шутки, и вот такие внезапные разговоры среди дня.
— А если занята, то ты не станешь звонить? — ехидно поинтересовалась я, устраиваясь около своего шкафчика и доставая оттуда одежду.
— Наивная, — фыркнула Вера и, не дожидаясь ответа, принялась рассказывать что-то о школе, подругах, мальчиках, плавно переходя к тому, что ей хотелось бы уже начать изучать программы колледжей, чтобы сделать выбор, о котором потом не придется жалеть.
Я слушала ее рассуждения, которые иногда отдавали подростковым максимализмом, а иногда уже совершенно взрослыми мудростями, и от ее тоненького голоса становилось как-то теплее, а от оказанного мне доверия еще лучше и счастливее. Потому что темы, правда, бегали в разные стороны — от свиданий до мыслей, стать модельером или все-таки стоматологом. Моих советов она не особо ждала, скорее просто пыталась выговориться, но мне было интересно слушать почти что монолог и изредка вставлять фразы, подчеркивая то, что я все еще здесь и слушаю.
Правда, переодеваться в таком положении было не особо удобно, поэтому я попросила Лизу и Кэсс меня не ждать — первой на свидание собираться, а по второй плакала кровать, как и по мне, к слову.
Когда Вера решила, что рассказала уже всё, то раздевалка была уже полностью пустой. Я спешно натянула на себя брюки, рубашку, как и всегда решив принять душ уже дома. Собственная ванная это, знаете ли, собственная ванная! Терпеть не могла такие вот общественные вещи. И не потому что приходилось ходить голой, а потому что надо торопиться, натягивать на еле высохшее тело одежду, а потом выходить на улицу. Лучше дома — с чувством, с толком.
Я подхватила сумку, еще раз глянула в небольшое зеркало, подмечая все тоже самое, что и утром — синяки под глазами, опухшее лицо, неуложенные и торчащие во все стороны волосы, будто в них только что усадила гнездо ворона.
Задница гудела, явно намекая на то, что сидеть ровно я смогу еще не скоро, а из белого цвета кожа превратится почти во все оттенки радуги — от синего до желтого, зеленого и чего-нибудь там еще. Но что делать… такова реальность, поэтому я отвернулась от зеркала, проигнорировала боль, думая о том, что ходить теперь тоже будет не особо приятно. Толкнула дверь в коридор, тут же едва не врезаясь в человека.
— Осторожнее, — проговорил мужской голос, заставляя меня ругнуться себе под нос. Ну сколько можно?! Почему именно я? Почему именно он?
— Если не стоять возле дверей, то она не откроется в вас, — как же сложно было сдержаться и не сказать «не откроется в ваш зад». Хотя, думаю, по моему виду это прекрасно читалось.
— Если иногда быть внимательнее, то люди не будут переходить улицу только ради того, чтобы не идти с вами по одной стороне.
— Что вы вообще забыли под дверью женской раздевалки?
— Уж точно не подглядывал, — саркастично отозвался мужчина.
— Вы что, извращенец?
— Нет, просто когда из-за тебя падает человек, то принято подходить и спрашивать все ли у него в порядке, а не убегать. Знаете, мисс Ротчестер, так поступают адекватные и воспитанные люди, — то есть он все-таки видел момент с падением. Можно ли теперь сказать, что мы квиты? Ну, он как бы делал почти тоже самое что и я. Просто смотрел.
— Все в порядке, спасибо, что спросили, — я натянуто улыбнулась, пытаясь избавиться от невыносимой компании, — Ну, я пойду?
— Конечно, мисс Ротчестер, конечно, не ушибитесь по дороге, синяки на нежной коже появляются легко, — мужчина усмехнулся и, сунув руки в карманы брюк, пошел дальше по коридору, оставляя меня с целым ворохом вопросов в голове. И первый из них — что это вообще было?!
— Спасибо за предупреждение, — криво усмехнулась я, пытаясь не переходить грань и при этом не оставлять последнее слово за ним, — Непременно им не воспользуюсь.
Глава 5
Очки для работы с текстом уже стали смахивать на орудие для пыток, а текст выглядел сплошным черным квадратом на белом фоне. Учебные планы всегда тяжело разгребать, учитывая середину семестра и дисциплину, которая шла по немного другой программе. Еще тяжелее становилось от мыслей, что на этом день не кончится, потому что мама очень сильно хотела посмотреть на сына и мужа, работающих вместе. Будто бы в этом было что-то великое и новое. Пусть я и преподавал на другом факультете, университет-то один. Но у нее была склонность к постоянному желанию устроить семейный вечер, где все ели из дорогой посуды, напряженно молчали и почти не смотрела друг на друга.