И повинуясь своему желанию, по пути в университет я зашла за кофе, взяв привычный латте с карамелью, затем за несколько минут до начала занятий входя в здание и встречаясь с девочками.
Лиза, почувствовав, что никто не собирается ее ни ругать, ни осуждать за новые отношения, теперь почти не затыкалась, рассказывая о новом молодом человеке, его профессии, целях на нее и будущее. Она буквально искрилась от счастья, и это непременно радовало и меня, и Кэсс, которая в свою очередь ругала двух старших братьев за чрезмерную опеку и постоянное отпугивание интересующих ее парней. Одна из историй ее отношений закончилась в Хэллоуин, когда старший из братьев, изрядно набравшийся, в красках описал процедуру того, как правильно избавить мужчину от одного важного органа. После этого молодой человек, с которым Кассандра встречалась от силы пару недель, исчез, пожелав девушке найти кого-нибудь более подходящего. Кэсс не растерялась, едва не проведя эту самую операцию на заботливом братце. Это были лучшие истории, которые я когда-либо слышала из семейной жизни подруг. Вот уже три года мы тесно общались, и за это время даже ни одна нелепая история из моей жизни, не опередила эту.
Ротчестер не отвечал с самого утра, не сказать, что меня это как-то тревожило или волновало, потому что обычно мы не очень часто переписывались или созванивались, все-таки чаще виделись вживую. Но если и общались таким способом, то ответ приходил довольно быстро. Возможно, я просто накручивала, пытаясь еще раз поймать то волшебное ощущение нереальности. Возможно, он просто был занят на другой кафедре, конференции или еще куче других вариантов, и это было нормально, поэтому я об этом довольно быстро забыла, возвращая внимание на девочек, а потом на лекции.
Вечером от него все также не было ни сообщения, ни звонка, за весь день я ни разу не увидела его в коридоре университета. Это казалось странным, я несколько раз пыталась ему позвонить, но все две попытки оказались безуспешными — я не привыкла навязываться и без конца тревожить человека, это было не совсем этично.
Ответ на вопрос, куда же пропал Ротчестер, неожиданно пришел вечером. Я как раз готовила ужин, когда раздался звонок в дверь.
— Привет, — поздоровалась я, открывая дверь, чтобы впустить стоящего там Кристиана. Но мужчина поднял руку в останавливающем жесте, отчего нехорошее предчувствие закралось в мысли, оставаясь там и находя подтверждение в слишком мрачном взгляде мужчины, отсутствии привычной улыбки и нежелании зайти. В одно мгновение что-то сломалось, забрав с собой все хорошие события, окрасив их в черный. И мне так хотелось, чтобы именно сейчас это оказалось просто моей тревожностью.
— Что-то случилось? — все же выдавила я из себя, давя подбирающиеся слезы и стараясь не отводить взгляд.
— Нам нужно прекратить все, что между нами есть, Изи, — проговорил мужчина почти шепотом.
— Мне стоит спрашивать о причине?
— Ты сама знаешь, что так нельзя, — покачал головой он, опустив взгляд в пол. Я выпрямилась, вопреки желанию расплакаться и попросить его сказать, что это все шутка. Но я знала, что больше не могу дать увидеть ему ни то, насколько мне больно, ни то, как сильно хотела, чтобы это все оказалось дурным сном.
— Я тебя услышала, — Кристиан кивнул, тут же развернувшись, чтобы уйти. Я.сделала шаг назад, скрываясь в темноте коридора и смотря на спину Кристиана. Он, словно снова почувствовав мой взгляд, повернул голову, так, чтобы не видеть меня, но чтобы его слова были услышаны.
— Спасибо, Изи, — проговорил он, а я, чувствуя, что слезы уже не сдержать, захлопнула дверь, опустилась на скамейку прихожей и дала волю эмоциям, вместе с которыми прилетел ворох вопросов. Правда, почти на все из них вариантов ответа было три. Вероятно, кто-то узнал о наших отношениях. Вероятно, теперь мое будущее висело над пропастью на веревке без мыла. А вероятно, ему ничего из происходящего между нами и вовсе было не нужно.
И почему-то в третий вариант верилось меньше всего. Или в него просто не хотелось верить. Но никогда до этого я бы не поверила в то, что почти трехнедельное знакомство могло вырвать такой пласт эмоций из груди. Это казалось неимоверно тупым, глупым, заставляло злиться на саму себя. Я ведь знала, чем это могло закончиться, знала о возможных последствиях, но все равно влезла в эти “отношения”. Позволила какой-то симпатии встать выше разума, выше планов и целей на будущее, и от этого было еще сложнее. Эти эмоции не оправдали риска. Эти эмоции не стоили того, чтобы рыдать из-за них в коридоре в темноте под звук тикающего таймера духовки. Они того не стоили, но я все равно плакала, веря, что слезы нельзя держать в себе.