— Что-то случилось?
— Нет, — только очередного допроса ему и не хватало для счастья. Блеск.
— Выглядишь рассерженным, — Ирэн пожимает плечами, но взгляда не отводит.
— Тебе показалось, — Шерлок отгоняет от себя ранее неизведанные чувства, поясняя: — Просто устал.
Ирэн иногда проявляет мудрость и перестает задавать лишние вопросы. Шерлоку жаль лишь то, что это случается крайне редко.
— Я тоже.
Она отворачивается к окну, а у Шерлока внутри всё леденеет, хоть пот и струится градом под дишдашой{?}[традиционная мужская долгополая рубаха с длинными рукавами у арабов]. Её слова звучат слишком горько для той, кто сумела спастись. Шерлок боится думать о том, что с ней случилось в плену — в чертогах рисуются страшные картины — но решает, что узнает, чего бы ему это не стоило.
Не ради себя, но точно — ради самой Ирэн.
Его ладонь сжимает тонкие пальцы лишь на короткий момент, но в этом читается необходимое:
«я с тобой».
========== 10. Мумбаи ==========
Комментарий к 10. Мумбаи
Моя продуктивность меня поражает. Давно такого не случалось, гайз. Приятного прочтения, надеюсь Вам понравится.
Ваш покорный слуга.
Samuel Barber — Adagio for strings
Ирэн остаётся в гостиничном номере одна, и этот факт не может не радовать — с одной стороны. С другой — её одолевает беспокойство. Шерлок оставляет телефон для связи и деньги на столе, бегло сообщает о том, что для конспирации не хватает каких-то вещей и, если он не вернётся через два часа, то, скорее всего, он труп, и ей стоит забирать документы, оставшиеся в номере вещи и улетать из Индии как можно скорее. На её разгневанные этой тирадой возгласы Шерлок только хмыкает и бросает напоследок:
— Сегодня в моих планах нет смерти. Никуда не высовывайся, скоро буду.
В этом весь Шерлок, чёрт побери, Холмс. Она устало опадает на широкую и невообразимую удобную кровать и прикрывает глаза, восстанавливая в голове события минувшего дня. Слишком много всего произошло, чтобы попробовать провести хоть какой-то мало-мальский анализ, но Ирэн честно пытается. Из хорошего: Шерлок каким-то чудо-образом спас её из лап кровожадного Фархада, перевёз контрабандой в Индию и успел поцеловать. Биткоины — вечная благодарность криптоаналитику Томасу Джексону, любителю изощрённых утех и длительных бесед за бокалом мартини — на месте и даже выросли в цене, от чего мисс Адлер стала несколько богаче, чем была. Из плохого: документы, в лучшем случае, будут готовы завтра, она чертовски устала и страх не отступает.
Да, Ирэн боится Фархада, его исламистов и того, что случится, если они всё-таки её найдут. Видит бог, она хочет верить Шерлоку — её персональный рыцарь на чёрном внедорожнике кажется весьма убедительным, вот только слепой страх иррационален и легче не становится. Ей не помешали бы успокоительные или бутылка чего-то покрепче, и мысль эта так воодушевляет, что Ирэн подрывается с места, перелистывает меню ресторана при гостинице и набирает администратора, которая, к её счастью, весьма сносно говорит по-английски.
Бокал красного сухого вина, салат с овощами и курицей оказываются под дверью номера спустя двадцать неумолимо долгих минут, за которые она успевает осмотреть весь номер, который своей простотой и убранством вводит в рефлексию. Жаловаться грех — после плена она готова жить в трущобах, правда, но эти пастельные тона почему-то раздражают и не дают покоя. И, ко всему прочему, Ирэн интересует один немаловажный вопрос: почему Шерлок снял именно этот номер? Даже если он и хотел, чтобы она была под присмотром, то почему не снял номер с двумя комнатами? Неужели в этой более-менее приличной гостинице не нашлось подобной роскоши? Продолжая коситься на двуспальную кровать, Ирэн выходит на небольшой балкон и ставит тарелку и бокал с вином на столик. Погулять по Индии ей вряд ли удастся: придётся наслаждаться тем, что есть. Духота уже привычна, а вот вкус вина позабыт напрочь. Она крутит бокал в руке, рассматривает солнечные блики, а после, очень медленно и с упоением, делает первый глоток.
— Боже, — Ирэн никогда бы не подумала, что вино может совершить в душе такой катарсис, но переворот происходит, а вместе с ним на глаза выступают чёртовы слёзы.
Ещё в плену она ясно поняла, что недооценивала влияние богемной жизни и сотню раз успела пожалеть, что ввязалась в разборки Джима и Шерлока, по наивности или от непомерно раздутого эго решив, что ей хватит места в этой игре. О, как же она ошибалась и как фатальна оказалась эта ошибка. Ирэн запивает солёный ком в горле вином, понимая, что никакое решение сейчас принять не удастся, и с жадностью накидывается на салат. В обществе Шерлока приходилось сдерживаться, но сейчас, находясь в одиночестве, она может раскрепоститься и насладиться едой вдоволь.
Оказывается сытой и совсем чуть-чуть охмелевшей очень скоро. Настроение поднимается, но Ирэн тут же сбивает с себя радостную спесь, смотря на часы в телефоне с единственным номером.
S. H.
Прошёл час, а это значит, что у Шерлока осталась ровно половина времени до того, чтобы Ирэн не вышла на улицу и не начала его искать. И если он думает, что она возьмёт вещи и уберётся из Индии восвояси, то, по всей видимости, мистер Холмс до сих пор не понял, что имеет дело с чистым безумием, а не рассудительной женщиной. Когда так близко стоишь у черты смерти, то некоторые вещи впоследствии видятся в несколько ином свете. Ирэн глубоко вздыхает и поддается старой привычке, печатая текст сообщения и надеясь, что Шерлок ответит хотя бы в этот раз.
«Нет, Шерлок отвечает буквально на всё. Он Мистер «Кульминация». Он Бога переживёт, чтобы последнее слово было за ним», — проносятся слова Джона Ватсона в голове, и улыбка на момент застывает на губах мисс Адлер.
«Похоже на конец света. Поужинаем?»
Закусывает губу, для храбрости вливает в себя остатки вина и взглядом устремляется в растущие вдали небоскребы. Кавалькада радостных и не очень мыслей сменяет друг друга, как лето сменяет весну — не зацепиться и не остановить. Размышления ни к чему не приводят, но погружаться в тот момент, когда он сказал: «беги!», до невозможного приятно и тепло. Ирэн мысленно прикидывает, чего это спасение стоило Шерлоку, и далеко не в денежном эквиваленте. Эта игра в кошки-мышки порядком затянулась, а после — сошла на нет, так почему же он не позволил ей умереть? Почему поцеловал, когда сам ратовал за то, что сантименты — дефект, что сама Ирэн дефектна, раз поставила на пароль единственное, что могло её разоблачить? Чем он отличается от неё, пролетев полмира ради того, чтобы в одиночку сразить её врагов и сохранить тем самым жизнь? Это ли не самый огромный сантимент из возможных? Это ли не…?
Мысль обрывает распахнувшаяся и тут же закрывшаяся дверь в номере, и голос самого Шерлока:
— Ужин так ужин. Я согласен.
Ирэн с облегчением вздыхает, оборачивается в пол-оборота и, отодвигая колышущуюся от кондиционера штору, с неверием уточняет:
— Ты серьезно?
Шерлок, скидывающий с себя раз пятый за день чёрные арабские одежды, раздражённо фыркает и отвечает:
— Вполне. Чтобы ни значил твой «ужин» в принципе, я согласен.
Его тёмные кудри вспотели, он сам дышит, словно дракон, только огня и не хватает, а Ирэн всё продолжает и продолжает зачарованно смотреть на него, не в силах произнести и слова. Шерлок кидает пакет с купленной одеждой в угол и в маленьком коридорчике рассматривает себя в зеркале, продолжая, как ни в чем не бывало:
— Тебя не разморило от вина на такой жаре?
— По мне так заметно? — Ирэн возвращается в номер, присаживаясь на кресло в углу комнаты. Замечает, что на её убранство с появлением Холмса становится абсолютно плевать.
«Вот и чудно».
— Нет, — он усмехается и вертит в руках листок. — Они оставили счёт под дверью.